Между черным и белым. Эссе и поэзия провинции Гуандун

— И то и другое возможно.

Химиотерапия была похожа на военную операцию, удары следовали один за другим, один курс лечения, во время которого нужно было принимать лекарства, длился двадцать один день, затем передышка в семь дней. Бах, бах, бах, бум, бам! Прошло уже пять курсов и еще оставалось шесть дней. Из-за химиотерапии Ли Ланьни упала в обморок, и ее отвезли в центр скорой помощи.

Что потом?

Потом главный специалист Пекинской онкологической больницы сказал:

— После операции она, возможно, не будет ходить, положите ее в больницу, прооперируйте.

Жестом он показал, что слева нужно сделать длинный разрез, и с правой стороны тоже нужно сделать надрез в форме буквы «S» вплоть до задней части шеи.

— Как только я увидел шрам на твоей шее, сразу понял, что тебе неудачно сделали чистку.

Специалист по шейному отделу позвал врача из отделения патологии и двух практиканток, которые окружили меня и осматривали мой шрам, изучая то, что называется неудачной операцией. Специалист по шейному отделу сфотографировал мой шрам и сказал:

— Нам нужны фотографии для материалов, ты не возражаешь?

Я ответила, что нет. Но я изо всех сил старалась прикрыться, чтобы студенты, просматривая слайды, не увидели безобразный рубец рядом с зеленоватым истощенным лицом.

А что потом?

………

Я просто ненавижу вспоминать те ощущения после операции.

Даже сейчас, приводя в порядок свое сознание, мне постоянно хочется сбросить ношу этих воспоминаний. В ней страх, отчаяние и унижение. Их мощь попросту разрушает мою волю к жизни, силу духа. Я всегда избегаю слова «отчаяние». Доходит до того, что, если я ненароком натыкаюсь на рассуждения Спинозы об отчаянии, я признаюсь, что в дальнем уголке моей души, затянутое туманом, сидит именно оно. Моя повседневная жизнь и болезнь сплелись воедино. Я, какой-то бедный пациент с периферии, в жизни являюсь лишь нулем без палочки. И этим дням нет конца. Будучи человеком, я уже потеряла свое достоинство. И достоинство жизни было опорочено. Так зачем же жить?

В газете «Наньфан душибао» была следующая публикация: «Сегодня Всемирный день по предотвращению самоубийств». Один из подзаголовков гласил: «80 % самоубийц страдали от депрессии».

В начале 2007 года исследовательский психологический кризисный центр Пекина вместе с другим занимающимся теми же проблемами центром опубликовал статистические данные под заголовком «Самоубийства в Китае и меры по предотвращению». В Китае каждый год двести восемьдесят тысяч человек кончают жизнь самоубийством, это главная причина смерти людей в возрасте от пятнадцати до тридцати четырех лет. Около двух миллионов человек пытались совершить самоубийство.

Травма, нанесенная миру во время Второй мировой войны, привела к увеличению заболеваний психическими расстройствами в Европе и Америке на целых полвека. Мы — страна с населением в один миллиард триста миллионов человек, сколько у нас квалифицированных психиатров? За ежегодным увеличением количества нейротиков и антисоциальных людей, за цифрами, показывающими наш экономический рост, скрывается бомба замедленного действия, а за приростом финансового состояния — спящий вулкан. Какой же тип людей сосредотачивает власть в своих руках? А какой без устали трудится ради благосостояния? Какой участвует в развитии людей, обучает их? Какой тип людей останется в виде нашего коллективного бессознательного?

Не могу писать. Вскоре остановилась. Отошла от компьютера. Ли Ланьни включила функцию подавления памяти; это такой механизм снятия стресса, попытка отделить сознание от прошлого. Душа болит. Она окаменела. Чувство потери контроля.

Отпустите Ли Ланьни. Дайте ей отдохнуть.

Шэньчжэнь. Солнечный полдень. Иду одна по улице Хунлин.

Перекресток, стою жду, когда погаснет красный и загорится зеленый. Внезапно я увидела компьютер, тот самый компьютер, который я оставила в Гуанчжоу. На закрытом плоском черном ноутбуке я увидела голову Эйнштейна. Любой человек в мире знает это лицо. Растрепанные седые волосы, глубокие морщины, загадочное выражение лица, смышленый взгляд, в уголках губ застыла озорная насмешка. Он смеется: «Не осмеливаешься подойти?» Поток машин, людей, светофоры, многоэтажки, деревья — все отдаляется от меня… Голова идет кругом. Тело не двигается, душа просится в полет.

Точно. Голова Эйнштейна. Он улыбается. Он улыбается оттуда, сверху. Редкие облака разлетелись, его белые волосы растрепались, озорные морщинки, взгляд будто говорит: «Не осмеливаешься подойти?»

Это просто игра воображения или психоз?

Ненавижу воспоминания! Кровь закипает у меня внутри, обжигает так, что кажется, я взорвусь. Пустить кровь, нужно срочно пусть кровь!

Наконец я купила шприц. Дома была только моя собачка Чжоу Лэлэ. Скорее, приступим.