Между черным и белым. Эссе и поэзия провинции Гуандун

Как и все небольшие города к югу от Янцзы, мой родной городок представлял собой лабиринт, позволявший затеряться во времени. Дома здесь хранили отпечатки пальцев множества людей. Разные эпохи переплелись, наслоились друг на друга и смешались. Утро настоящего дня и утро вековой давности ничем не отличались с виду. Сегодня ворота скрипели так же, как несколько столетий тому назад. Солнце оставалось прежним. И ворота, вполне возможно, тоже были прежними.

Река неслышно омывала городок с юга, как будто намеренно не издавая ни единого звука. В реке отражались небо и дома. Улицы пересекались, напоминая чернеющий тутовый лист. Переулки были похожи на извилистые прожилки и скрывались в темной глубине. Если посмотреть с высоты вниз, можно было увидеть выстроившиеся стройными шеренгами коньки крыш. Эта картина напоминала вид старой поношенной одежды, сплошь покрытой заплатами, которую вывесили на просушку. Блеск перламутровых раковин, вставленных в резные окна для украшения, резал глаз.

Самыми оживленными улицами городка были Южная и Северная. На Южной улице находились аптека, соевая лавка и парикмахерская. На Северной улице располагались кузница, лавка, торгующая изделиями из бамбука, и магазин цветов. Магазинчики теснились по обеим сторонам улиц, как коробки спичек. Обе улицы пересекались, упираясь в самую длинную в городке пароходную пристань. По ее краю шел ряд отполированных до блеска металлических колец, к которым привязывали лодки. С отмели у основания стен магазинов и лавок были видны отметины от воды. Я помню, как в детстве вырезал там имя одной девочки.

Утром, стоило только забрезжить рассвету, жизнь принималась бить ключом. Воздух пропитывался ароматом печеных лепешек, жаренного в масле хвороста и соевого творога. По Южной улице волнами неслись крики зазывал и торговцев, наперебой расхваливающих свой товар. Местный диалект У на слух нежен, как сливочные конфеты. Голоса плыли вместе с туманом, заполняя все вокруг. Лужи за ночь покрывались тонким слоем льда. Если на него наступали, он хрустел и трескался. Хруст льда отзывался в переулках непринужденным эхом. Когда туман понемногу рассеивался, толпы мало-помалу рассеивались вместе с ним. Теперь городок напоминал стакан охлажденной кипяченой воды. Из печных труб начинал вяло выползать дым.

Мгновенно наступал полдень. Солнце грело ласково. Это был редкий для декабря погожий денек. Солнечные лучи сияли ярко, опутывая рыболовной сетью все вокруг. В такое время городок походил на бутылку заплесневевшей наливки. Из хлопковой мастерской раздавался стук чесальных машин. Если поднимался ветер, вместе с ним из аптеки неслись смешанные ароматы коптиса, солодки и ширококолокольчика. В чайной лавке с шипением закипала вода, но никто не шел заваривать чай. У дверей крутился тихий ветерок. Старики ставили свои хлопчатобумажные туфли поближе к жаровням и печкам, где тлела только что прогоревшая зола и временами потрескивали редкие искорки.

В три часа дня небо внезапно хмурилось, намекая, что вот-вот пойдет снег. Лавки и магазины закрывались раньше обычного, потому что зимой во время снегопада городок всегда пустел. К этому времени автобус, напоминавший битое жестяное ведро, уже возвращался обратно из города. Только последний рейсовый пароход из Даюйчжая еще не прибыл. В сумерках на улицах было темно, мрачно и пусто, как будто грабители смели все подчистую. Резкий ветер пронизывал до костей, точно резал острым ножом. Куски черепицы и деревянные двери магазинов и лавок, потревоженные ветром, издавали тихий звук, будто всхлипывали. Высокие окна, выстроившиеся вдоль улиц, походили на лики умерших. Спустя какое-то время раздавался гудок. Это причаливал рейсовый пароход. Бабушка возвращалась домой с корзинкой, полной зелени. На улицах бушевал разнузданный ветер. Небо совсем почернело, как сокрытый в поле колосняка водяной каштан. Ветер стучался в дома, теребя дверные кольца. По комнате разливались аромат риса и гниловатый запах засоленной зелени. Сильный ветер с грохотом ломился в серую дверь. С каждым ударом внутрь проникал луч света. Казалось, ветру под силу раздуть или загасить похожую на цветок боба керосиновую лампу, стоявшую на столе. Когда думалось, что лампа вот-вот погаснет, комнату внезапно озарял яркий свет. Тогда ты думал, что лампа уже ни за что не потухнет, и в этот момент она гасла, выпустив струйку дыма. Бабушка снова разжигала лампу и клочком бумаги протирала стеклянный плафон. На улице начинал идти снег.

Вода подобна мановению руки

Моя семья жила на правом берегу Янцзы в ее нижнем течении, в краю, богатом озерами и реками, чьи вымощенные каменными плитами берега поросли ивами.