Между Христом и Антихристом. «Поклонение волхвов» Иеронима Босха

London. British Library. Ms. Add. 39294. Vol. 2. Fol. 151v

Очень часто у мучителей и палачей на головах нет ни одного волоса, а на коже видны какие-то порезы или гноящиеся ранки[123]. Мастер Страстей из Карлсруэ около 1450 г. изобразил, как, по приказу Пилата, четверо воинов возлагают на голову Христу терновый венец. Перед ним на коленях стоит человек в одежде, похожей на шутовскую, который глумливо протягивает ему тростинку – скипетр. На его коротко стриженной голове видна рана, а на ней сидит муха[124]. А у Яна Провоста в сцене Распятия воины, решившие разыграть в кости хитон Христа (Ин. 19:23–24), дерутся друг с другом. У одного из них – старика в желтом, которому вонзили в руку кинжал, – на бритом черепе наклеен пластырь (рис. 41 слева)[125]

.

Рис. 41. Слева: Ян Провост. Распятие, ок. 1501–1505 гг.

Brugge. Groeningemuseum. № 0000. GRO1661. I

Справа: Мастер из Алкмаара. Семь деяний милосердия (одна из панелей полиптиха), 1504 г.

Amsterdam. Rijksmuseum. № SK-A-2815–2

Полностью бритая голова в Средние века служила знаком позора и отверженности (не забудем, что тонзура, которую выстригали на головах клириков, напоминала об их смирении и отказе от мирских почестей)[126]. Волосы, как известно, сбривали безумцам – это видно по многочисленным изображениям дураков, одержимых и профессиональных шутов (рис. 42)[127]. Медицинские трактаты предписывали брить сумасшедших, чтобы прикладывать к их головам компрессы из охлаждающих трав (призванные погасить пылающий в черепе жар) или пускать из подкожных вен кровь[128]. Потому вероятно, что ранки и пластыри на бритых головах мучителей Христа подчеркивали их безумие и помрачение. На позднесредневековых изображениях так же бывает залеплена голова и у обычных нищих, которым подают милостыню (рис. 41, справа). Однако в иконографии проявления болезни часто перетолковывали на зловещий лад и превращали в знаки отверженности и принадлежности к миру зла.

На «Несении креста», которое мы только что упоминали, неизвестный подражатель Босха, похоже, заменил обычный «пластырь» на кровоточащий круг, какой мог видеть на «Поклонении волхвов», в «Саде земных наслаждений» или на какой-то еще работе. Трудно сказать, какой именно смысл сам Босх вкладывал в этот знак: разложение плоти как разложение души; указание на уловки нищих-мошенников; напоминание о еврейской кровоточивости? Однако на «Поклонении волхвов» белый круг, из-под которого сочится кровь, очень похож на гостию – и это сходство явно не было случайным.

Рис. 42. Безумец. Инициал «D», открывающий текст 52-го псалма.

Псалтирь. Геннегау (?), ок. 1265–1280 гг.

Baltimore. The Walters Art Museum. Ms. W. 117. Fol. 55

Антитело Христово

Вспомним о том, что «Поклонение волхвов» – это триптих. Он состоит из центральной панели и двух боковых створок. Когда триптих закрыт, зритель видит то, что изображено на их внешней стороне. Там Босх почти отказался от цвета в пользу гризайли, т. е. оттенков серого. И написал самое известное в его время евхаристическое видение (рис. 43). Оно было связано с папой Григорием Великим (590–604). По преданию, которое возникло в раннее Средневековье, однажды он служил в Риме мессу. И некая женщина (в более поздней версии ее место занял мужчина – один из диаконов) стала насмехаться над самой мыслью, что в хлебе может присутствовать Бог. Тогда, по молитве папы, одна из частиц гостии превратилась в кровоточащую плоть, похожую на человеческий палец. В других вариантах этой легенды папе над алтарем явилась фигура Христа в облике Мужа скорбей. После этого понтифик заказал небольшую икону, на которой было запечатлено это видение.

Рис. 43. Иероним Босх. Поклонение волхвов (внешние створки триптиха), ок. 1490–1500 г.

В римской церкви Санта-Кроче-ин-Джерусалемме хранился мозаичный образ, изображавший мертвого Иисуса на фоне креста. Его глаза закрыты, на руках и боку – раны, а кожа сера и бледна. Он кажется мертвым, однако его тело не лежит, а изображено вертикально. Перед нами мертво-живой, умерший и в то же время воскресший Христос. В XIV в. возникло представление о том, что это и есть икона, заказанная Григорием Великим. На самом деле она не имела к папе никакого отношения. Ее привезли из монастыря св. Екатерины на Синайском полуострове, а монастырю ее пожертвовал некий грек из Константинополя. Тем не менее на исходе Средневековья этот образ был вписан в легенду о евхаристическом видении, а его копии, представлявшие Христа как скорбную полуфигуру, стали расходиться по всей католической Европе[129].