Мятеж

Если Джаспер и думал так, то только потому, что Олливан дал ему повод. Но правда заключалась в том, что Олливан видел остаток своей жизни только с присутствием в ней Сибеллы. Он не мог поверить, что прошел всего месяц с тех пор, как они сидели, свернувшись калачиком в кресле в его спальне, и бормотали планы о доме в Челси, с окнами, которые двигались бы по кругу, чтобы выглядеть как гондолы большого колеса обозрения, где они впервые поцеловались, и о стайке детей с ее веснушками и его глазами.

О звезды, ему казалось, он тонет. Олливан ничего так не ненавидел, как собственную беспомощность, и хотя он не мог убедить Сибеллу вернуться, но мог отвлечься от нее. И мог сделать это самым эффектным образом.

Он поднял голову с дивана.

– Слушай. Ты помнишь ту дверь?

Джаспер оторвался от своего занятия – упаковки жуткого медальона в подарочную коробку – и ухмыльнулся. Конечно, он помнил дверь. Какое-то время это было единственным, о чем они говорили. Они нашли ее однажды ночью, когда вломились в Палаты Алхимии, чтобы подшутить над дружинниками; совершенно непримечательная дверь внизу лестницы, покрытая толстым слоем пыли и давным-давно неиспользуемая. Если бы не острый укол магии, который оба почувствовали, коснувшись рукояти, они бы никогда больше и не вспомнили о ней. Должно быть, это было какое-то хранилище, решили они. Хранилище для ценных вещей, предположил Джаспер. Хранилище секретов, подумал Олливан.

– Ты имеешь в виду дверь в Палатах, которую мы не смогли взломать?

Олливан улыбнулся.

– Я думаю, пришло время попробовать еще раз.

Олливан мягко ступал по направлению к жилищу Джаспера. Если тот был мертв, не хотелось, чтобы его застукали в этом доме; если нет, то рисковал быть замеченным самим Джаспером.

Он снова подумал о том, как этот юноша обучает Кассию, и его желудок скрутило. В чем заключался его к ней интерес? Неужели Джаспер думал, что она разделяет наклонности своего брата и он сможет принять ее в лоно своих злодеяний? Использовал ли он ее, чтобы добраться до записей Олливана?

Он боялся, что ответ окажется хуже: вдруг интерес Джаспера к Кассии искренний. Его сестра была красивой, немного странной. И она была изгоем. Ее сдержанная манера держать каменное лицо могла бы убедить Джаспера в том, что она презирает все то же, что и он. Что было еще хуже, так это то, что при надобности Джаспер мог играть очаровательного, кроткого молодого человека. Олливан не сомневался в способности своего заклятого врага обманом проникнуть в сердце Кассии, стоило тому приложить к этому все усилия. Олливан сделал мысленную пометку удвоить свои старания, чтобы убедить Кассию держаться от него подальше.

Но в комнатах, которые занимал Джаспер, не горел свет. Они находились над узким переулком, который шел к задней части скотобойни, где была внешняя лестница, ведущая в квартиру. Олливан подошел к окнам и прислушался. Присутствие здесь вызывало у него странные чувства, неприятное покалывание на затылке. В животе что-то сжалось. Это выводило из себя. Он неподвижно простоял несколько минут, не смея отвести взгляд от окна над переулком, но так и не заметил никаких признаков движения в квартире.

Если Джаспер не был мертв, то, возможно, находился внутри и, возможно, ждал его. Олливан был здесь не для того, чтобы мстить, но если бы представилась такая возможность, он бы ею воспользовался. Он не хотел убивать Джаспера, хотя с радостью причинил бы ему боль. И Джаспер ожидал бы того же. И Олливан с болезненным трепетом подумал, что тот, должно быть, почти не спал со времени его возвращения.

В некотором смысле год, проведенный Олливаном в Ином мире, был периодом, необходимым, чтобы остыть; с другой стороны, он заставил гноиться старые обиды. Единственная причина, по которой месть не была первым пунктом в списке дел Олливана, заключалась в том, что она не служила его цели. И его цель имела самое большое значение. Вернуть свою жизнь. Жизнь с магией. Обезвредить Гайсмана до того, как последствия сделают их отношения с Джупитусом непоправимыми.

Но царила тишина, и занавески не колыхались, поэтому Олливан медленными шагами поднялся по лестнице. Старое дерево скрипело под его весом, с каждым шагом поднимая в нем новую волну беспокойства. На кончиках пальцев он приготовил заклинание, но руки дрожали. В трех ступенях от вершины он услышал тихий щелчок, а затем жужжащий, шипящий звук – нечто среднее между скрежетом зубчатого колеса и выходом пара.

И Олливан понял. Покалывание на его шее. Стеснение в животе.

Это было не просто напряжение. Это было волшебство.

Слева от него образовалась ярко-оранжевая вспышка. Олливан не стал ждать и смотреть, что это за заклинание. Он отпрыгнул с его пути назад и, оступившись, покатился кувырком вниз по ступенькам.

Он летел вниз слишком быстро, чтобы полностью увернуться от пролетающих мимо пылающих железных шипов, и они зацепили его с одного бока и, прорвав слои одежды, вонзились в плоть.

Мир закружился вокруг, огонь поглотил его, и все, что Олливан мог сделать, это приготовиться к удару о землю.

Глава 14