Мир без конца

– Знаю. Но Элизабет чувствует себя обманутой. Мне не по себе от ее взглядов.

– Не бойся. Она теперь в монастыре. Что она тебе может сделать?

Они помолчали, стоя бок о бок, касаясь друг друга плечами, как близкие люди, и наблюдали за происходящим. Епископ Ричард восседал в кресле в восточном торце алтаря, надзирая за службой. Керис знала, что Мерфину нравится бывать в храме. После службы ему всегда становилось лучше, и он повторял, что церкви предназначены дарить покой и утешение. Сама Керис ходила в храм только потому, что ее отсутствие бросалось бы в глаза, а в целом испытывала немалые сомнения. Она верила в Бога, но не могла принять того, что будто бы он изъявляет свою волю исключительно мужчинам вроде ее двоюродного братца Годвина. И зачем Всевышнему поклонение и славословия? Это нужно королям и графам, и чем менее те значительны, тем большего поклонения требуют. «Всемогущему же Господу, – думала Керис, – нисколько не важно, как именно славят его жители Кингсбриджа». Ей-то самой тоже все равно, боится ее или нет олень в лесу. Иногда Керис отваживалась заговорить об этом вслух, но никто не принимал ее слова всерьез.

Мысли вновь обратились к будущему. Имелись все основания полагать, что король пожалует Кингсбриджу права самоуправления. Тогда отца, если он поправится, наверное, изберут мэром. Ее суконное дело продолжит разрастаться. Марк-ткач разбогатеет. С общим повышением достатка горожан приходская гильдия построит Шерстяной дом, где можно будет торговать и при плохой погоде. Мерфин подготовит чертежи. Даже аббатству станет лучше, пускай Годвин и не скажет ей спасибо.

Служба закончилась, братья и сестры потянулись к выходу. Один послушник отделился от прочих и двинулся к пастве. Керис узнала Филемона. К ее удивлению, он приблизился к ней и спросил:

– Мы можем поговорить?

Керис подавила неприязнь. В брате Гвенды было что-то отталкивающее.

– О чем? – не слишком любезно поинтересовалась она.

– Мне нужен твой совет. – Он попытался дружески улыбнуться. – Ты ведь знаешь Мэтти-знахарку?

– Да.

– Что ты о ней думаешь?

Девушка одарила Филемона суровым взглядом. К чему он клонит? Что бы там ни было, Мэтти стоит защитить.

– Конечно, она не изучала древних авторов, но порою ее лекарства помогают лучше тех, которые предлагают монахи. Думаю, все дело в том, что она пытается лечить по опыту, а не по книжному знанию о гуморах.

Люди, стоявшие поблизости, начали с интересом прислушиваться, некоторые даже решили поделиться своими соображениями, хотя их никто не звал.

– Ее отвар сбил жар нашей Доре, – поведала Медж, жена Марка-ткача.

– Когда я сломал руку, ее лекарство сняло боль, пока Мэтью-цирюльник вправлял кость, – добавил констебль Джон.

Филемон спросил:

– А какие заклинания она произносит, когда готовит зелья?

– Какие еще заклинания? – возмутилась Керис. – Перед приемом лекарства Мэтти велит всем молиться, потому что исцеляет один Гос-подь. Вот что она говорит!

– Может она быть ведьмой?

– Что за глупость!

– Вот только в церковный суд поступила жалоба…

Керис похолодела.

– От кого?

– Не могу сказать. Но меня попросили кое-что выяснить.

Керис была озадачена. Кто мог желать зла Мэтти? Она посмотрела на Филемона.

– Уж тебе-то следует знать, на что она способна. Мэтти спасла жизнь твоей сестре при родах. Если бы не она, Гвенда истекла бы кровью и умерла.

– Может быть.

– Может быть? Гвенда жива или нет?

– Конечно, жива. Так ты уверена, что Мэтти не взывает к дьяволу?

Керис отметила про себя, что послушник задал этот вопрос громче, словно хотел, чтобы все вокруг услышали. Она не поняла, зачем это ему, но в своем ответе не сомневалась.

– Разумеется, уверена! Если хочешь, могу поклясться.

– Это не обязательно, – мягко ответил Филемон. – Благодарю тебя.

Он наклонил голову в знак благодарности и удалился.

Керис с Мерфином двинулись к выходу.

– Какой вздор! – ярилась Керис. – Назвать Мэтти ведьмой!

Мерфин выглядел озабоченным.

– Полагаешь, Филемону нужно собрать свидетельства против Мэтти?

– Да.

– Тогда зачем он подошел к тебе? Мог бы догадаться, что ты ретивее других кинешься ее защищать. С какой стати ему стараться ее обелить?

– Не знаю.

Через высокие западные двери они вышли на лужайку. Солнце освещало сотни лотков, пестревших разнообразными товарами.

– В этом нет смысла, – сказал Мерфин. – И я беспокоюсь.

– Почему?

– Это как изъян в южном приделе. Его не видно, а он незримо тебя подтачивает, и ты ничего не замечаешь, пока все не рухнет.

* * *

Алое сукно на лотке Керис не дотягивало до качества сукна Лоро Фиорентино, однако заметить разницу мог только наметанный глаз. Местное плетение было не таким плотным, потому что итальянские ткацкие станки были кое в чем лучше английских. По яркости цвета сукно Керис не уступало флорентийскому, однако окраска была не вполне равномерной, поскольку итальянские красильщики имели больше опыта в своем ремесле. По этим причинам Керис просила за свой товар на десятую долю меньше Лоро.