Мир без конца

– Это ее единственная родня, кроме матери, которая трудится в «Колоколе», – продолжал Филемон. – Она очень их любит, а родичи почитают ее святой избранницей. Когда приезжают в Кингсбридж, они всегда привозят дары женскому монастырю – фрукты, мед, яйца и прочее.

– Что с того?

– Джон Нотт – сводный брат сестры Элизабет.

– Она просила тебя помочь?

– Да. И просила не говорить матери Сесилии об этой просьбе.

Годвин знал, что Филемона привлекали такие вот хитросплетения. Он обожал казаться влиятельным человеком, который может поспособствовать той или другой из сторон в споре. Это питало его ненасытное «я». Вдобавок он был прирожденным интриганом. Тот факт, что Элизабет не желала извещать настоятельницу о своей просьбе, восхищал Филемона. Ведь отсюда вытекало, что у сестры есть постыдная тайна, которая теперь известна ему. А он припрячет эту тайну, как скряга прячет золото.

– Что ты собираешься делать? – спросил Годвин.

– Решение, разумеется, за вами, но я предложил бы позволить Джону Нотту оставить землю за собой. Элизабет окажется у нас в долгу, что в будущем непременно окупится.

– Но это будет жестоко по отношению к вдове, – с сомнением проговорил приор.

– Согласен. Но на кону интересы аббатства.

– Да, Божье дело важнее. Хорошо. Так и передай старосте.

– Вдова получит свою мзду на небесах.

– Воистину.

Бывали времена, когда настоятель неохотно уступал этаким хитроумным планам Филемона, но они давно миновали. Филемон оказался слишком полезным, как и предсказывала много лет назад мать Годвина Петранилла.

В дверь постучали, и вошла та, о ком Годвин только что подумал.

Петранилла жила теперь в уютном домике на Свечном дворе возле главной улицы. Брат Эдмунд оставил ей щедрое наследство, которого должно было хватить до конца дней. Петранилле исполнилось пятьдесят восемь, высокая фигура ссутулилась, ходила она с палочкой, но ум ее по-прежнему был острым, как колья на дне медвежьей ямы. Сын, как всегда, обрадовался приходу матери и одновременно стал спрашивать себя, не натворил ли он чего-то, что вызвало ее неодобрение.

Петранилла являлась ныне главой семьи. После гибели Антония при обрушении старого моста и смерти Эдмунда семь лет назад она осталась единственной представительницей старшего поколения. Мать беспрестанно указывала Годвину, что и как следует делать. Схожим образом она держалась с племянницей Элис. Муж Элис Элфрик стал олдерменом, однако это не спасало его от наставлений Петраниллы. Ее властность и опека простирались даже на приемную внучку Гризельду, а восьмилетнего сына той, Мерфина-младшего, она и вовсе застращала. Суждения ее оставались здравыми, и родные, как правило, беспрекословно ей подчинялись. Если по какой-либо причине она не давала указаний, они сами бежали к ней и спрашивали ее мнения. Годвин с трудом представлял себе, как станет обходиться без нее. В тех редких случаях, когда ее пожелания не исполнялись, от Петраниллы всеми силами пытались это скрыть. Лишь Керис осмеливалась ей противоречить. «Не смей мне указывать, – не раз говорила она тетке. – Ты бы позволила им убить меня».

Петранилла села и осмотрелась.

– Бедненько.

Она частенько бывала резкой, но Годвин до сих пор не привык к перепадам ее настроения и всякий раз настораживался.

– Ты о чем?

– Тебе нужен дом получше.

– Я знаю.

Восемь лет назад Годвин уже пытался уговорить мать Сесилию дать денег на постройку нового дворца. Настоятельница тогда пообещала выполнить просьбу через три года, но, когда назначенный срок наступил, сказала, что передумала. Приор не сомневался, что причиной послужила история с Керис. После того суда над еретичкой его обаяние окончательно перестало действовать на Сесилию, и стало гораздо труднее вытягивать деньги из настоятельницы.

– Тебе нужен дворец для приема епископов, архиепископов, баронов и графов.

– Они к нам нынче редко заглядывают. Граф Роланд и епископ Ричард последние годы почти не покидали Францию.

Король Эдуард вторгся на северо-восток Франции в 1339 году и провел там весь следующий год; в 1342 году он перебросил свои войска на северо-запад и бился в Бретани. Три года спустя английские воины сражались в винной области Гасконь на юго-западе. Затем Эдуард наконец вернулся в Англию, но теперь опять набирал войско.

– Роланд и Ричард не единственная знать, – язвительно заметила Петранилла.

– Больше сюда никто не ездит.

Мать заговорила жестче:

– Может быть, именно потому, что ты не можешь принимать высоких гостей соответственно их ожиданиям. Тебе нужнен зал для пиров, домашняя часовня и просторные спальни.

Годвин догадался, что мать ночь напролет думала об этом. Обычно она так и поступала: вынашивала какую-нибудь мысль, а потом выстреливала, как из лука. Любопытно, что побудило ее затеять этот разговор сейчас.

– Звучит весьма смело. – Он пытался выиграть время.

– Неужто ты не понимаешь? – вскинулась Петранилла. – Аббатство не имеет того влияния, каким могло бы пользоваться, просто потому, что ты редко видишься со знатными людьми. Вот когда у тебя будет дворец с красивыми комнатами, они сюда потянутся.