Мир без конца

Сестры выбрали дорогу на восток, с облегчением оставив позади призрачные улицы города. Сельская местность тоже обезлюдела. Керис постоянно ощущала на языке горький привкус пепла. Многие поля и сады по обеим сторонам дороги выгорели начисто. Каждые несколько миль попадались груды обуглившихся развалин, когда-то бывших деревнями; их жители либо бежали от врага, либо погибли при пожарах. Теперь в этих развалинах селились разве что птицы да попадались порой одинокие свиньи или куры, случайно избегнувшие хватких рук фуражиров. Иногда замечали собак, что растерянно обнюхивали развалины, пытаясь в остывших углях обнаружить хозяйский запах.

Ближайшим пунктом назначения выбрали женский монастырь недалеко от Кана. Когда выпадала возможность, Керис и Мэйр норовили заночевать в религиозной обители, будь то женский монастырь, гостевой дом или госпиталь; точно так же они преодолели путь от Кингсбриджа до Портсмута. Они выучили названия и местоположение пятидесяти одной обители между Каном и Парижем. Если доведется попасть в какую-либо из них, пока они гоняются за Эдуардом, им обеспечены бесплатные ночлег и стол и безопасность от воров, а мать Сесилия наверняка добавила бы, что так они избегнут искушений плоти вроде крепких напитков и мужского общества.

Настоятельница обладала отменным чутьем, но от нее ускользнуло, что между Керис и Мэйр сложились отношения, подразумевавшие искушение иного рода. Из-за этого Керис сперва не соглашалась на просьбу Мэйр взять ее с собой. Она была намерена двигаться быстро и не хотела осложнять себе путь, поддавшись страсти – или отвергнув оную. С другой стороны, ей требовалась смелая и сообразительная спутница. Теперь она нисколько не жалела о своем выборе: из всех монахинь только у Мэйр хватало мужества преследовать английское войско по Франции.

Перед отплытием Керис собиралась откровенно поговорить с Мэйр, сказать, что между ними не может быть никакой физической близости. Помимо всего прочего, они угодили бы в серьезнейшие неприятности, если бы кто-нибудь их застукал. Но откровенного разговора как-то не получилось. А сейчас они ехали по Франции, и то, о чем не вышло поговорить, сопровождало их как незримый третий спутник на неслышно ступавшем коне.

В полдень остановились у ручья на опушке леса, приметив невыжженный луг, на который пустили пони попастись. Керис отрезала по куску от окорока Ролло, а Мэйр вынула из поклажи черствый хлеб, прихваченный из Портсмута. Жажду утолили из ручья, хотя вода имела все тот же пепельный привкус.

Керис не сиделось на месте, но она твердила себе, что надо повременить, что ни к чему гнать пони дальше в самую жаркую пору дня. А когда собрались продолжить путь, ее испугало ощущение чужого взгляда. Она замерла, с куском окорока в одной руке и с ножом в другой.

– Что такое? – спросила Мэйр, но проследив за взглядом спутницы, все поняла.

В нескольких ярдах от монахинь, в тени деревьев, стояли двое мужчин. Издалека они выглядели молодыми, однако в точности Керис сказать не могла, ибо их лица были перепачканы сажей, а одежда вся в грязи.

Керис обратилась к ним на нормандском наречии:

– Благослови вас Господь, дети мои.

Мужчины не ответили. Керис поняла – они не знают, что делать. Что у них на уме? Грабеж? Насилие? Вон как смотрят, точно звери…

Ей стало страшно, но она заставила себя мыслить здраво. Что бы эти двое ни замышляли, прежде всего они наверняка оголодали.

Керис повернулась к Мэйр:

– Быстро, дай мне два куска хлеба.

Монахиня отрезала два толстых куска от краюхи. Керис положила сверху два не менее толстых куска окорока и велела Мэйр:

– Дай каждому.

Дрожа всем телом, Мэйр твердым шагом пересекла лужайку и вручила еду мужчинам.

Те схватили по куску и начали пожирать еду. Керис поблагодарила небеса за верную догадку.

Она быстро убрала остатки окорока в седельную сумку, повесила нож на пояс и взобралась в седло. Мэйр последовала ее примеру, припрятав хлеб и сев на Стампа. Верхом Керис почувствовала себя увереннее.

Тот из мужчин, что был повыше, скорым шагом подошел к ним. Керис так и подмывало послать пони вскачь, но она не успела; мужчина схватил Блэкки за повод и с набитым ртом поблагодарил:

– Спасибо. – У него был сильный местный выговор.

– Благодари Бога, не меня. Он послал нас помочь вам. Он смотрит на тебя и видит все.

– У вас в сумке еще есть мясо.

– Господь подскажет, кому его дать.

Наступило молчание, пока мужчина думал, наконец он попросил:

– Благослови меня, сестра.

Керис очень не хотелось протягивать правую руку в привычном жесте благословения, ведь так ее пальцы окажутся слишком далеко от пояса с ножом. Пускай это всего-навсего кухонный нож с коротким лезвием, какой могли носить все мужчины и женщины, но им было можно полоснуть по руке, державшей поводья, и ускакать.

Тут ее осенило.

– Хорошо. Встань на колени.

Мужчина медлил.

– Ты должен принять мое благословение на коленях, – произнесла Керис, повысив голос.

Мужчина медленно опустился на колени, по-прежнему держа в руке хлеб с мясом.

Керис перевела взгляд на его спутника. Мгновение спустя тот сделал то же самое.