Мир без конца

Лучники графа Роланда выбрались на сушу прямо перед Ральфом и Аланом. Те, кто уцелел, разделились. В душе Ральфа крепла уверенность, что англичане обречены, и сам он погибнет, но его влекло вперед силой общего порыва, и вдруг он сообразил, что, прильнув к шее Гриффа, вскинул меч и несется прямиком на французов. Он пригнулся, пропуская над собой вражеский меч, и выскочил на берег, нанес бесполезный удар по стальному шлему, а в следующий миг Грифф врезался в другую лошадь. Та была крупнее, но моложе, от удара споткнулась и сбросила седока в ил. Ральф развернул Гриффа, отъехал чуть назад и вновь приготовился нападать.

Против полного доспеха от меча проку было мало, но сильный воин верхом на разгоряченном коне – сам по себе оружие, и Ральф кинулся на врага с намерением выбивать чужих воинов из седла. Сейчас он полностью отринул страх: наоборот, впал в ликующий раж, который побуждал прикончить столько врагов, сколько сможет. С началом сражения время словно остановилось, Ральф воспринимал лишь отдельные мгновения. Позже, когда битва закончится, если повезет остаться в живых, он наверняка изумится тому, что солнце садится и прошел целый день. Пока же он наезжал на французов снова и снова, уворачивался от мечей, рубил сам при малейшей возможности и не медлил ни мгновения, ибо любое промедление могло стать роковым.

Потом – минуло несколько минут, а может, несколько часов – он с изумлением понял, что англичан больше не истребляют. Более того, они как будто брали верх и преисполнялись надежд. Ральф вырвался из рукопашной и, тяжело дыша, осмотрелся по сторонам.

Берег усеивали тела, мертвых французов и англичан было поровну, и Ральф осознал всю опрометчивость вражеского набега. Едва рыцари сошлись в схватке, генуэзские арбалетчики прекратили стрелять из опасения попасть в своих, потому враг больше не бил англичан в реке, как уток в пруду. А между тем все новые английские отряды выходили из воды, и лучники, следуя приказу, разбегались влево и вправо, тогда как рыцари и пехотинцы устремлялись на французов, и последние пятились, поскольку их было намного меньше. Ральф прикинул уровень воды в реке. Явно начинался прилив, и те англичане, что еще оставались в воде, отчаянно рвались на берег, не задумываясь о том, какая участь их ожидает.

Пока Ральф переводил дух, французы не устояли. Оттесненные от берега, гонимые вверх по склону, вынужденные сражаться с целым войском, выбиравшимся из реки, они стали отступать. Англичане поднажали, боясь поверить в свою удачу, наступали, и, как часто бывало, отступление удивительно быстро превратилось в повальное бегство, когда каждый сам за себя.

Ральф окинул взглядом устье. Обоз двигался вброд, лошади и волы тянули груженые повозки, а возницы размахивали кнутами, торопясь оказаться на берегу, пока вода не поднялась. На дальнем берегу завязалось еще одно сражение. Верно, подоспели передовые отряды короля Филиппа, завязавшие бой с тылом англичан. Ральфу даже почудилось, что он различает подсвеченные солнцем цвета богемской легкой конницы. Но подкрепление запоздало.

Фицджеральд обмяк в седле, ощутив, что от облегчения лишился сил. Битва завершилась. Вопреки всем раскладам и ожиданиям, англичане вырвались из французской западни.

Сегодня им больше ничто не угрожало.

48

Мэйр и Керис очутились в окрестностях Абвиля 25 августа и немало огорчились, застав у города французское войско. Десятки тысяч пехотинцев и лучников стояли лагерем в полях за городом. Слышалась не только французская речь, с изобилием местных выговоров, но и слова на языках дальних краев – Фландрии, Богемии, Италии, Савойи и Майорки.

Французы и их союзники преследовали Эдуарда, в точности как кингсбриджские монахини. Керис невольно задумалась, суждено ли им опередить вражеское войско в этой погоне.

Когда они, поздно за полдень, миновали городские ворота и вошли в Абвиль, им бросилось в глаза, что на улицах полным-полно знати. Прежде Керис не доводилось видеть, даже в Лондоне, этакого разнообразия дорогих одежд, красивого оружия, затейливой обуви и великолепных лошадей. Казалось, тут собрались все сановники Франции, сколько их ни есть. Владельцы постоялых дворов, пекари, уличные плясуны и шлюхи не ведали устали, угождая благородным гостям. В каждой таверне было не протолкнуться от графов, в каждом доме спали на полу рыцари.

Аббатство Святого Петра присутствовало в списке тех обителей, где Керис и Мэйр предполагали просить пристанища. Но даже будь они по-прежнему в монашеских облачениях, им было бы непросто найти здесь приют: в монастыре остановился король Франции, а его свита заняла все свободные помещения. Потому сестер, что выдавали себя нынче за Кристофа и Мишеля де Лоншан, направили в большую монастырскую церковь, где ночевали на холодном каменном полу несколько сотен королевских оруженосцев, конюших и прочих слуг. Однако маршал, отвечавший за порядок, сказал, что мест нет и здесь и спать придется в полях, как простолюдины.