Мир без конца

Мерфин кивнул, и прачка ушла.

К нему выбежали дети Лены, темноглазый мальчик семи лет, похожий на Алессандро, и хорошенькая четырехлетняя девчушка с азиатскими глазами матери. Затем вошла сама Лена: красавица чуть старше двадцати, с золотистой кожей и высокими скулами, – подала серебряный кубок с темно-красным тосканским вином и блюдо с миндалем и маслинами, а потом спросила:

– Вы переедете сюда, лорд?

Мерфин изумился:

– Вряд ли. Зачем?

– Дом теперь ваш. – Лена описала рукою круг, как бы обнимая богатства семейства Кристи. – Это все теперь ваше.

Он внезапно понял, что наложница права. Он остался единственным выжившим взрослым родственником Алессандро Кристи, тем самым сделался наследником, а кроме того, опекуном троих детей, не считая Лоллы.

– Все, – повторила Лена, глядя ему в глаза.

Он не отвел взгляд, сообразив, что она предлагает ему себя.

Следовало все взвесить. Дом красив. Дети Лены здесь выросли, Лолла к нему привыкла, как и малыш покойного Джанни. Да, детям будет здесь хорошо. Сам он унаследовал столько денег, что ему не нужно трудиться до конца своих дней. Лена же умная и опытная женщина, и Мерфину не составило труда вообразить, какие наслаждения она способна подарить.

Будто прочитав эти мысли, Лена взяла его руку и прижала к своей груди, мягкой и теплой под тонким одеянием.

Но ему хотелось не этого. Он поднес ее руку к губам и поцеловал пальцы.

– Я позабочусь о тебе и твоих детях. Не беспокойся.

– Спасибо, лорд, – ответила Лена.

Она выглядела разочарованной, и что-то в ее взгляде подсказало Мерфину, что наложница руководствовалась не только практическими соображениями. Она искренне надеялась, что англичанин станет не просто ее новым хозяином. Но в том-то отчасти и заключалась загвоздка: Мерфин не представлял себе близости с женщиной, которая является его собственностью, – в этом было нечто, отвратительное до тошноты.

Он пригубил вино, и ему стало лучше. Если его не привлекает жизнь в роскоши и чувственных удовольствиях, тогда что же остается? Его новая семья погибла почти целиком, не считая Лоллы. Да, есть работа. Во Флоренции он вел сразу три строительства и не хотел бросать любимое дело. Не для того он пережил «большую смерть», чтобы лодырничать. Вспомнились юношеские мечты построить самое высокое здание в Англии. Он вернется к ним. Оправится от смерти Сильвии, принявшись за новый труд.

Мерфин встал, собираясь уходить. Лена обвила его руками.

– Спасибо. Спасибо, что обещали позаботиться о моих детях.

Он погладил красавицу по спине.

– Это дети Алессандро. – Во Флоренции дети рабов не признавались рабами. – Когда вырастут, они не будут ни в чем нуждаться.

Мерфин мягко отвел руки Лены и пошел к лестнице.

Все дома стояли с запертыми дверьми и наглухо закрытыми ставнями. Кое-где на крыльце виднелись завернутые в холстину человеческие тела. Иногда попадались и живые, преимущественно немногочисленные бедняки. Безлюдье нагоняло тоску. Флоренция была величайшим городом христианского мира, шумным торговым поселением, где каждый день производили тысячи ярдов тонкого сукна, рынком, где по письму из Антверпена или по слову какого-нибудь князя выплачивались огромные суммы. Тихие и пустынные улицы вызывали в воображении раненую лошадь, которая упала и не может подняться, потому что силы ее вдруг оставили. Мерфин не встретил никого из привычного круга общения: наверное, все сидели по домам – разумеется, те, кто выжил.

Он прошел на ближнюю площадь, в старый римский квартал, где строил фонтан по заказу городского совета. Мерфин придумал сложную систему подачи воды, которая позволяла не тратить эту воду впустую долгими и засушливыми летними месяцами.

Едва ступив на площадь, он заметил, что на стройке никого нет и работы не ведутся. Еще до того, как он заболел, успели провести подземные трубы и положить первый ярус каменной кладки для ступенчатой ограды водоема. Однако пыль и запустение подсказывали, что работа стоит не первый день. Хуже того, горка строительного раствора на деревянных носилках превратилась в плотный ком; когда Мерфин пнул его ногой, взвилась пыль. На земле валялись кое-какие инструменты, что было вообще неслыханно. Чудо, что их не украли.

Фонтан обещал получиться великолепным. В мастерской Мерфина лучший флорентийский резчик по камню ваял главную фигуру. Увы, это было две недели назад. До чего же грустно, что дело встало. Неужели поумирали все работники? Может, они просто ждут, когда поправится мастер?

Этот фонтан был самым малым из трех его строительств, хотя весьма важным. Мерфин ушел с площади и направился на север. Его терзало беспокойство. До сих пор он не встретил никого сведущего, кто мог бы рассказать ему, что происходит. Сохранился ли городской совет? Хворь усугубилась или худшее позади? Как обстоят дела в остальной Италии?

«Будем выяснять по очереди», – говорил он себе.