Мир без конца

– Я ходила к нему вчера. Он вернулся из Мелкума с жаром и расстройством желудка. Я тебе не говорила: мне показалось, что недомогание легкое.

– Он уже кашляет кровью, – прибавила Медж.

– Идем, – ответила Керис.

Марк и Медж были ее верными друзьями, и она решила сама осмотреть Марка. Взяла сумку с основными лекарствами и направилась с Медж в их дом на главной улице.

Трое сыновей ткача встревоженно бродили по столовой наверху. Медж отвела Керис в спальню, где стоял скверный запах. Монахиня привыкла к этому запаху – смеси вони от пота, рвоты, испражнений. Марк, весь в испарине, лежал на соломенном тюфяке. Его огромный живот торчал так, будто он собирался рожать. Рядом с отцом стояла Дора.

Керис встала на колени около больного и спросила:

– Как ты себя чувствуешь?

– Отвратительно, – прохрипел Марк. – Можно попить?

Дора передала монахине кружку с вином, и та поднесла ее к губам Марка. Было странно видеть великана столь беспомощным: все равно что прийти на поляну, где рос дуб, известный тебе с детства, и увидеть, что дерево повалила молния.

Керис приложила руку ко лбу ткача: горячий, так что ничего удивительного, что Марка мучает жажда.

– Давайте ему как можно больше пить, – распорядилась Керис. – Лучше разбавленное пиво, чем вино.

Она не стала говорить Медж, что болезнь Марка привела ее в недоумение и обеспокоила. Жар и желудочное расстройство – обычное дело, но кашель с кровью казался чрезвычайно дурным признаком.

Керис достала из сумки кувшинчик с розовой водой, смочила небольшую тряпочку и протерла ткачу лицо и шею. Больной тут же успокоился: влага охладила кожу, а запах перебил зловоние.

– Выдам тебе это средство из моей аптеки, – сказала монахиня Медж. – Врачи прописывают его при воспалении мозга. Жар горячий и сырой, а роза сухая и прохладная – так говорят монахи. Как бы там ни было, настой облегчит состояние Марка.

– Спасибо.

Но Керис не знала действенного лекарства от кашля с кровью. Врачи-монахи сказали бы, что все от избытка дурной крови, и прописали бы кровопускание, но такое лечение они назначали практически ото всего, и Керис в него не верила.

Протирая Марку горло, она заметила у него на шее и груди лилово-черную сыпь, о которой не упоминала Медж.

С таким она еще не сталкивалась и потому растерялась, но постаралась не показать свое смятение Медж.

– Пойдем за розовой водой.

Когда женщины возвращались в госпиталь, взошло солнце.

– Ты очень добра к нам. Пока ты не занялась сукноделием, мы были самыми бедными в городе.

– Дело расцвело благодаря вашим усилиям.

Медж кивнула, поскольку твердо знала, кто и что делал.

– Все равно без тебя ничего бы не было.

Керис нежданно для себя самой провела Медж через дворик в аптеку, где можно было поговорить. Обычно мирянам проходить сюда не разрешалось, но имелись исключения, а Керис теперь занимала достаточно высокую должность, чтобы решать, когда можно нарушить правила.

В маленькой тесной комнатке она отлила в глиняную бутыль розовой воды и попросила у Медж шесть пенсов, а потом сказала:

– Думаю снять обет.

Медж кивнула, вовсе не удивившись.

– Все судачат об этом. Гадают, что ты выберешь.

Монахиню потрясло, что горожане разгадали ее мысли.

– Откуда они знают?

– Не нужно быть ясновидящим. Ты поступила в монастырь, только чтобы избежать казни за ведьмовство. С учетом всех твоих заслуг приговор могут отменить. Вы с Мерфином любили и подходили друг другу. Он вернулся. По крайней мере, ты не можешь не задумываться об этом.

– Я просто не знаю, каково быть чьей-то женой.

Медж пожала плечами.

– Ничего особенного. Мы с Марком вместе ведем дела. Кроме того, на мне домашнее хозяйство, чего требуют все мужья, но это не так уж трудно, особенно когда есть деньги на прислугу. Да, дети тоже всегда будут твоей заботой, а не мужниной. Но я справляюсь, и ты справишься.

– Что-то я не слышу счастья в твоем голосе.

Медж улыбнулась.

– Полагаю, про светлые стороны тебе уже все известно. Когда тебя любят, восхищаются, когда ты знаешь, что на свете есть человек, который всегда за тебя заступится, когда каждый вечер ложишься в постель с сильным и нежным, который хочет тебя… По-моему, это и есть счастье.

Эти простые слова рисовали столь живую картину, что на Керис вдруг напала почти непереносимая тоска. Ей нестерпимо захотелось оставить холодный монастырь, где нет любви к ближнему и запрещено касаться другого человека. Зайди сейчас в аптеку Мерфин, она бросилась бы ему на шею, сорвала бы с него одежду и повалила на пол.

Медж смотрела с легкой улыбкой, словно читая ее мысли, и Керис покраснела.

– Не смущайся, я тебя понимаю. – Медж положила шесть серебряных пенни на скамейку и взяла бутыль. – Пойду-ка я домой, к мужу.

Керис овладела собой.

– Постарайся, чтобы ему было удобно, и немедленно пошли за мной, если что-нибудь изменится.

– Спасибо, сестра. Не знаю, что бы мы без тебя делали.

* * *