Модэ

И не туча это была, а страшный конь! Тощий, с торчащими костями и ввалившимся брюхом, кожа сизая, с темными прожилками, глаза белые, выпученные, незрячие. Шел конь по земле, спотыкаясь, покачивая гнусной своей головой, видно было, что грива у него давно превратилась в сухие клочья и присохла к хребту. И звался этот конь Апохш – дух пустыни, юэчжи еще называли его «друхш», что значит «лживый», «нечистый».

И так он был ужасен, что Михра вскочил, отшатнулся, оглянулся назад… Там, над западными горами, раздувался другой мерзкий зверь – вроде большого красного паука со множеством лап. Лапами этими он стаскивал к себе со всех концов мира людей и пожирал. Люди и сами шли к нему бесконечными темными вереницами – несли пауку дань, а он становился все больше и больше.

Гнусный конь тем временем перешагнул рощу, проплыл у Михры над головой, и сделалась вокруг пустыня. Рамана-Пай исчез, и курган затянуло песком. Сам Михра стоял по пояс в песке, каменный и неподвижный. И скулили, вертелись у копыт красные волки-перевертыши. И вдруг услышал богатырь страшный визг, который прокатился, наверное, по всем сторонам света до самого края земли. Это конь наступил на красного паука, раздавил его и рухнул замертво, – ядовита была паучья кровь. Тогда Михра по-настоящему испугался и очнулся.

Очнулся, закашлялся – отбили ему кулаками все нутро, загустела в груди кровь – и опять забылся сном. А потом снова пришел в себя – не сразу, понемногу выплыл из мутного звенящего тумана, услышал, как скрипят колеса, и увидел, что лежит, связанный, на полу какой-то кибитки, а напротив покачивается бесчувственно голова, круглая, рыхлая, с обвислыми усами…

«Малай!» – понял Михра и сразу забыл про боль.

Малай спал, тоже связанный, но битый, похоже, не так уж крепко.

– Посмотри на меня, стервец! – прохрипел Михра, ворочаясь и пытаясь высвободить руки. – Посмотри, падаль!

Малай заморгал, уставился недоуменно на связанного богатыря и застонал от внезапной боли: веревки разрезали ему кожу на запястьях и лодыжках.

– Ты что же, стервец, еще и в плен сдался? – спросил Михра, задыхаясь от бессильной злобы.

– Чего? Ты кто? – Малай растерянно огляделся. – Где я?

Михра выругался и плюнул в сторону воеводы.

– Ты чего плюешься? – рассердился Малай. – Ты кто таков, я спрашиваю? А-а-а… понимаю… тебя за князя приняли и бросили вместе со мной в одну кибитку. Ну так я им сейчас скажу! Меня они не тронут, за меня выкуп полагается, а тебе быстро кости пересчитают! Эй! Эгей!

– Молчи! Молчи! – Михра всем телом навалился на воеводу, пытаясь прикрыть ему рот.

Полог кибитки распахнулся, внутрь просунулась безобразная голова, с ввалившимися щеками, вытянутым лысым черепом и острыми зубами.

– Молчать! Всем молчать! – закричал хунну.

– Тебе конец пришел, – хрипел придавленный Малай, – а за меня выкуп… выкуп… не тронь, я брат паралата!

Но Михра уже отвалился назад, силы оставили его, и он уснул, не думая ни о чем, сказав себе только: «Все. Он правду говорит. Конец».

Малай возился, пытаясь пододвинуться к спящему богатырю, но его крепко привязали к деревянному бортику, и он не мог сдвинуться с места.

Спустя какое-то время хунну заглянули в кибитку и разбудили Михру. Их было двое, один – тот молодой батыр со смоляными косами и черной тонкой бородкой, другой – похожий на таежного медведя, грузный, безъязыкий.

– Караш, – сказал молодой «медведю», – вытащи вон ту падаль… – и он кивнул на Малая.

Сказал на языке хунну, но Михра все понял. И Малай тоже. Он еще сильнее завозился, закричал, но безъязыкий Караш уже ухватил его, ловко развязал путы и выволок в горячий белый свет.

– А с тобой я потом потолкую, – ощерился молодой и опустил полог.

* * *

Дождь обнаружил себя в последнюю минуту. Из-за сизых зубьев выступил сырой рваный тюль. Мы быстро поставили навес из лопат и потертого брезента. Специалист суетился вокруг могилы с большой инженерной тетрадью, стараясь зарисовать как можно больше. Потом и могилу накрыли брезентом. «Все равно раскиснет», – проворчал Специалист. Он знал, что говорит: глиняные стенки и самые кости, уже наполовину состоящие из глины, от воды быстро оплывут.

Скелет смотрел на нас из растревоженной могилы. Это его курган мы вчера раздерновали аккордом. А сегодня, пока не было жары, раскидали насыпь, оставив только широкое кольцо крепиды. Зачистили – разровняли штыковыми лопатами, так что в центре крепиды стало видно неровное темное пятно. По нему всегда узнают могилу – даже если нет кургана. Волонтеры насели на лопаты, и скоро мы увидели скелет целиком, во всю протяженность его двухметрового роста. Мертвец от древности угрызал сам себя: верхняя часть черепа осела, зашла за нижнюю, и казалось, что скелет глядит на нас исподлобья. У бедра, скифски щерясь волчьей пастью на рукояти, лежал бронзовый меч-акинак. Возле ног раскинулся лошадиный скелет – его Специалист окрестил «крокодилом».

Вот раздались далекие раскаты – они ухали через равные промежутки времени, как мерные шаги невиданного великана, все ближе и ближе. Великан перешагивал через горы, ступал громко. Гудел древний известняк.