Модэ

– Овец пришлю, коней пришлю, много тайменя пришлю…

– Тайменя не надо, мы рыбы не едим.

– Как знаешь, друг, как знаешь…

Голоса стали глуше, а потом и вовсе пропали, но Ашпокай еще долго не решался пошевелиться. А когда решился, то понял, что руки и ноги закостенели от холода. Он поднялся и, пошатываясь, побрел по следам назад к стойбищу.

В уме он снова и снова повторял услышанное на разные лады, на разных языках – и на разбойничьем, и на степняцком, и на горском. Он не мог позволить себе забыть ни единого слова. «Дойти бы, – шептал он, с трудом переставляя ноги. – Дойти бы…»

* * *

Сумерки. Юрта, что стоит на отшибе, в темноте. Красные всполохи на ветхих войлочных стенах. Фигура Салма, черная, значительная, возвышается над караванщиками и молодыми волками. Вэрагну привел сюда Соша. Едва князь-бивересп зашел под полог шатра, Соша тут же сел в темном углу, положив на колени кожаный сверток.

– Зачем ты меня сюда привел, друг Соша? – Вэрагна посмотрел на ватажников с неприязнью. – Эти дурные люди служат моему дяде! Что нам здесь делать?

Юноша молчал, уставившись зло на сверток. На нем были какие-то знаки, непонятные князю. Вэрагна встревожился.

– Князь, – начал Салм, – я знаю, ты меня держишь за простого разбойника.

– А ты разве не разбойник? – произнес Вэрагна брезгливо.

Салм опустился на колени и оттянул левой рукой ворот:

– Ты видишь на мне знак огня? Я когда-то был ашаваном. Сядь, Вэрагна-Мобэд, нам нужно поговорить.

Вэрагна недоверчиво посмотрел на бактрийца, но все же сел напротив него.

– Верь мне, князь, – громким шепотом сказал Салм, – на самом деле я лекарь, а не налетчик, и я пришел, чтобы снять бельма с твоих глаз.

– Бельма, говоришь?

– Твой дядя замыслил недоброе. Он хочет тебя отравить.

– Врешь! – Вэрагна сжал кулаки и выпятил грудь. Еще немного, и он бросился бы на бактрийца.

– Я не вру никогда. Моя вера это запрещает. Твоя вера это запрещает.

– Ты можешь это доказать?! Где подтверждение твоим словам? Я давно знаю князя Хушана и не могу в нем такое подозревать!

– Доказательства ни к чему, – произнес спокойно Салм. – Ты и так все видишь. Вэрагна по прозванию Мобэд не может не видеть.

– Не понимаю. Ничего. Соша! Зачем ты меня привел?

Соша молчал.

– Рассуди сам, князь, – говорил Салм неспешно, – посмотри на Хушана. Он впал в разврат и стяжательство. Он глядит на тебя с завистью. Разве Мобэд может стерпеть такое от своего родственника?

– Говори… Говори… – Вэрагна злился, сжимал кулаки, но он уже вполне верил этому странному человеку.

– На празднике весны ты станешь паралатом, – произнес Ашпокай. – Степные князья посылали к тебе гонцов, а хунну их всех убили. Дядя твой про это знает. Он принимает хунну как дорогих гостей. А они подосланы, чтобы тебя извести.

– Это послы шаньюя Тоуманя, – возразил Вэрагна.

– Нет, тебе отвели глаза, – сказал Салм. – Это люди темника Модэ. Их вожака, Харгу, я знаю хорошо… Князь Хушан тоже его знает. Они в сговоре.

Ватажники переглянулись. Шак сплюнул в сторону, сотворив в воздухе рукой защитный знак.

– Дядя дурно живет, это верно, – взволнованно говорил Вэрагна. – Я помню его другим. Прежде ему служили настоящие витязи – не та падаль, что теперь крутится возле него. Горный край богат особо не был, но и не бедствовал. Я часто приезжал сюда весной. Мы с дядей на оленей охотились… там, на солончаках… Но потом… После смерти отца моего с дядей что-то стряслось. Он стал подозрителен и завистлив, мало-помалу витязи стали от него уходить. А вместо них появились эти… Уж не знаю, из каких пустошей они пришли, но Хушан говорит, что им он верит больше, чем другим. Больше даже, чем мне.

– Вчера утром юноша Ашпокай услышал, как они договариваются убить тебя. После праздника Михргана Хушан начнет подмешивать тебе в пищу снадобье. От него ты сойдешь с ума, и тогда он сможет убить тебя по степному закону.

– По закону! – повторил Вэрагна.

– Тебе нужно бежать, здесь ты как в западне. – Салм повернулся к очагу и стал раздувать угли. Кончался хворост, и жар слабел.

– Бежать? Как?

– Мы здесь, чтобы защитить тебя. От Харги… и от Хушана. Мы проводим тебя в безопасное место. Оттуда ты отправишься на собрание князей.

– Если ты не станешь паралатом, – проговорил Ашпокай, – если ты сейчас откажешься бежать, я тебя убью. Сам. На месте. Я не стану ждать, когда это сделает Хушан.

Наступило молчание. Салм подул на угли, но его дыхание уже утратило связь с огнем, очаг потемнел, и наступили сумерки.

– Родовые знаки меня выдадут, – произнес наконец Вэрагна, – далеко мы не уедем.

– Татуировки твои мы сажей замажем, оденем тебя в простую рубаху, – сказал Шак. – Когда будем в безопасности, ты получишь двух коней и немного медных украшений. Ты сможешь добраться до верных тебе людей.

– А хунну? Погоня будет!

– Местные мальчишки нам помогут, – подал голос Ашпокай. – Вечером они подмешают хуннским коням в корм толченых костей. Далеко не уедут.

– А князь Хушан?

– Я отвлеку его, – прозвучал надтреснутый голос.

Все оглянулись на Сошу. Молодой степняк провел искалеченной рукой по свертку, и в палатке сразу как будто стало холоднее.