Модэ

Триптих о войне

Роза

– Роза! Роза, я идти не могу… – сказал Валера тихо. Он сел на траву, этот маленький человек пятилетнего возраста, за которого только и болело сердце Розы.

– Тогда я тебя понесу, – двенадцатилетняя Роза бросила тяжелый узел с едой и сама села тут же, рядом с братом, перевести дух.

Она смотрела на Валеру, удивляясь своим внутренним силам и своей любви к нему. Страшное пережили они с братом за эти полтора года, с того дня как началась война и отца забрали на фронт полевым врачом.

Мать умерла у Розы на руках: от бесконечных бомбежек у нее не выдержало сердце. Накануне девочке приснился сон, будто бегут они вместе по полю, и земля под ногами матери разверзается, и проваливается она в глубокий черный колодец.

Когда все случилось, Роза, как говорили соседки, сразу превратилась в маленькую старушку: суетливая, деловая, бойкая, она тянула за собой болезненного Валеру.

Наконец голод и одиночество погнали их из поселка. Сегодня утром дети вышли из Перевесинки и двинулись в сторону Ртищева, где жила их тетка. Шли в стороне от дороги, оврагами, пробирались через густой кустарник, чтобы скрыться от людских глаз. Всякое случалось на дорогах в это страшное время, детей могли изловить, ограбить, сдать в интернат, убить.

– Есть хочу, – проговорил Валера, вытянув перед собой слабые ножки в парусиновых брючках. Брючки эти сшили ему проезжие девочки-зенитчицы из листьев камуфляжа.

Роза развязала узел с хлебом. Здесь много было, узел казался очень тяжелым – хлеб вчера дали соседи, жалость к детям пересилила в них страх перед голодом.

Валера ел, мучительно сглатывая. Он редко видел хлеб в сиротской своей жизни. Так получилось, что осенью 1942 года хлеб для него пожинали мыши. Роза, среди других голодных детей, ходила по полю с Валерой, разбивая влажную серую скорлупу подтаявшего снега, в поисках мышиных «кладовых«.

Голодный Валера тут же клал зернышки в рот. Роза одергивала его, думая про себя: «Скоро он подхватит мышиную болезнь».

Дома она рассыпала зерно на большой противень и ставила сушиться на печку, пока из него не выветрится зараза. Валера не мог ждать – едва сестра отворачивалась, он тут же вытягивался на цыпочки, склевывал его тонкой белой ручкой и отправлял в рот.

Однажды сосед дал Валере целую свеклу. Роза вошла в дом, увидела, как он грызет ее – сырую, неочищенную, – и расплакалась.

Едва сошел лед, дети вышли на реку. Стоя по колено в вешней воде, голыми руками собирали они беззубок. Без темно-зеленых раковин сваренные в кипятке моллюски приобретали некоторое сходство с пельменями. Роза видела: Валера на реке то и дело простывает и это торопит его смерть.

– Знаешь что? – Роза погладила брата по голове. – Я тебя понесу. Узелок пока здесь полежит, я тебя понесу, а ты присматривай, чтобы не стащил кто.

Валера кивнул, и девочка подняла его, прижав к себе так, чтобы лицом он смотрел ей за спину, на лежащий в траве узел.

– Смотри, – повторила она.

За зиму брат стал легким, как котенок. Рубашонка едва держалась на его тонких косточках. Роза шла медленно, чувствуя, как больное дыхание шумит в груди Валеры.

Был у нее и старший брат. Но от него осталось что-то совсем невесомое – желтенький треугольник письма в нагрудном кармашке. Звали брата Володя.

Отец уже был однажды женат. От первого брака у него и родился Володя. Мать, интеллигентная женщина по имени Фрося, после родов пыталась испечь Володю в печи, словно хлеб. Как говорили тогда, ей «молоко в голову ударило». Она усадила младенца на лопату и засунула в жерло печи. Володю спасли, а Фросю отец отвез в сумасшедший дом. На приеме у врача, прежде чем отец успел открыть рот, Фрося объявила: «Я тут вам мужа привезла, вы не слушайте, что он вам будет говорить, он полоумный».

Отец с ней развелся, но лет через шесть сошелся с другой женщиной и женился вновь. За свою жизнь он женился трижды, этот бедный врач в блестящих круглых очках, с толстыми мясистыми губами и темными скулами, означавшими, что где-то в жилах его бродит степная татарская кровь.

Роза и Валера родились от второго брака. Сестру Володя любил безумно, целовал, звал «мой Розанчик».

От Володи да еще от отца только и видела она ласку.

Война забрала Володю сразу после школы. В ту пору всякий, кто окончил десятилетку, мог стать офицером. Володя поступил в артиллерийское училище и в конце 1942 уже получил звание лейтенанта. Когда умерла мать Розы, Володя приехал в село. Он обнял Розу и Валеру, сказал: «Сиротки вы мои» – и заплакал. Плакали втроем до утра. Потом Володя обошел всех соседей, всю родню и упросил не оставлять детей в беде, кормить иногда хлебом. Соседи согласились укрывать Розу и Валеру у себя, чтобы их не забрали в детский дом.

Через два дня Володя уехал. В первом же бою за ним приходила смерть. Раненный в ногу, он спасался от нее ползком, а смерть, полная механического гула, гналась за ним. Володя выжил – дополз до своих.

Писать Володя ленился. С каждым письмом он таял, удалялся, выветривался из жизни Розы.