«Мой дорогой, старинный, но вечно молодой друг, Давид Бурлюк!». Письма художников к Д.Д. Бурлюку

В книге, у меня на выставке, в которой расписываются посетители, я увидел твою фамилию: Давид Бурлюк, очень похоже на твою подпись. Я подумал: едет в кошонерию[170] и боится прийти на 100 rue de la Tour, ко мне; подумал, и стало тебя жаль. И себя стало жалко – вот и Бурлюк изменил, разлюбил, и всё из-за разной сволочи, кто добивается нашей розни, кто травит всё, что честно, даровито и значительно. А ты вон где, в Америке всё живёшь, да ещё картины мои продаёшь. Ну, спасибо, а я и забыл про них. Тебе я всегда пришлю для продажи свои вещи, рад, что это дело может тебе дать заработок, да и мне тоже приятно получить денег в такое трудное время. Не охота мне самому ехать в Америку, лучше бы прислал всё, что имею, а вы там, как хотите – выставляйте или просто продавайте. Напиши-ка мне об этом, как ты смотришь на эту осень. А если найдётся какая галерея, то может и сам приеду. Всё Чили привезу (40 гуашей) и холстов штук сорок. Живопись настоящая, ахнешь, когда увидишь.

Додя, давай деньги делать вместе, зацепи кого-нибудь в Америке для меня и моей выставки, 30% я тебе охотно дам с тех вещей, что сам продашь, а за помощь обещаю 10% с чистой прибыли. Хочешь, всё тебе пришлю и сам не поеду? Только обдумай хорошенько, чтобы нам с тобой не платить дорогу. Картины в рамах (Louis XV), хороший ра зум ный капитал затратил, рамы подъёмно здорово сделаны.

Если захочешь, можешь смело говорить обо мне сейчас как о первом художнике, себя не считая, конечно. По-моему, я всех сейчас убил в живописи, отсюда у меня столько врагов, завистников, и меня начали травить… Началось, и кончиться может плохо для меня, человека неделового. Меня всегда выручало что-то, но ведь не может же всё это продолжаться всегда. Бринтон мне больше не пишет, забыл, каналья, большевизанствует, ну а я в этом ничего не понимаю. Нельзя ли полегче напирать с этим большевизмом, надобно и охота отдохнуть от модничанья всякого.

Скажу правду, по Америке я скучаю, и как раз по северной, приехал бы, если надо будет по делу. А что Рерих, как он ко мне относится? Я с ним был всегда хорош и всегда его защищаю перед лицом врагов, а у него их немало. Кланяйся ему и скажи, что люблю его, ценю и уважаю. Где будешь летом? Как получу от тебя ответ, тот или иной, могу сделать тебе хоть в трубке 10 холстов. Пиши толком и не будь со мной дипломатом.

А жене и детям передай мой привет, а также и ото всей моей семьи.

Твой навеки Борис Григорьев

Додя, вот ещё одно дело. Попытайся продать моего Максима Горького[171]. За $ 5000. Получишь от меня $ 1000 сразу. Вещь эта очень популярна, была напечатана около 18.000.000 раз, во всех газетах и журналах мира. Эту вещь можно продать хорошо большевикам, или вернее – большевизанам в Америке. Платят же за разную дрянь всяких Золоагов[172] по $ 20.000, а тут вещь прославленная, да ещё Горький! В Аргентине мне давали за Горького 7.000 песо, т.е. 70.000 fr, около $ 3000. Но я не продал.

Попытайся, Додя.

Напиши мне поподробнее о своих делах, как живёшь, что и как пишешь, куда летом поедешь.

Тв. Борис

Может издателя найдёшь для моих чилийских акварелей, всего 40 штук: (Чили) или «В стране Мичмалонко и Гаопеликана». Вещи очень красивые.

Г.

[приписка на последней странице письма:]

Денег пока не получил и буду им рад, когда – это всё равно, чем скорее, тем лучше. Спасибо тебе.

7. Ф. 372. К. 24. Ед. хр. 32. Л. 3−3 об.

[13 июня 1930]

Borisella

13.VI.1930

Дорогой Додичка, спасибо за $ 100, получил в самом Cagnes. Но на будущее лучше, если будешь пересылать на мой банк, где у меня текущий счёт постоянный уже много лет. Это Bankers Trust Company, Place Vendфme, 3, Paris. В New-York’е этот банк находится на углу Madison Ave и 57th st. Таким образом, где бы я не находился, деньги всегда будут на месте.

Ну, спасибо, молодец ты. Хочу послать тебе несколько моих последних работ, но не знаю, где ты будешь летом. Пока не напишешь о себе, не пошлю, а когда скажешь, что надо посылать и куда, то сейчас же вышлю холсты в трубке, а ты уже наколотишь на подрамки сам; иначе дорого будет стоить и долго.

Получил ли ты моё приглашение из Парижа на выставку? Париж совсем сдал, занимается подделками, торгует гаденько и мелко, словом, умирает смертью сифилитика… Скоро все погибнут в этом городе. Счастлив тот, кто далеко. Я счастлив у себя на Borisella, копаю землю, сажаю огород и опять взялся за большие русские вещи в 5−6 метров. Пишу огромную обличительную картину на тему Visages du Monde[173]

, или «Чепуха»; войдут сюда все!

Первая страница письма Б.Д. Григорьева к Д.Д. Бурлюку от 13 июня 1930 года с чеками о переводах денежных сумм Григорьеву за проданные работы

Максим Горький и Борис Григорьев с портретом писателя до того, как холст был натянут на подрамник. Капри, 1926

На фотографии автограф Горького: Борису Григорьеву, преклоняюсь пред его талантом. М. Горький. Capri