«Мой дорогой, старинный, но вечно молодой друг, Давид Бурлюк!». Письма художников к Д.Д. Бурлюку

Мало я пишу сейчас красками. Да вот написал две книги «Моя жизнь» от 3-х лет до 30, до самого отъезда за границу – страниц пока вышло 400[198]. Если найду издателя – напечатаю.

Помню, как я у тебя индюка ел на Рождество, лет пять прошло уже. Увижу ли опять Америку? Вот уже третий год торчу у себя в саду с курами да голубями. Это очень успокоительно, но скучно. Никаких дел нет, и школа не идёт, как живу, сам не знаю. Что делают художники в Америке:

Судейкин, Дерюжинский[199], написал бы подробно.

Развелось у меня масса голубей породистых, кормить трудно, а продать ничего нельзя.

Как и что твои сыновья? Мой кончает лицей[200] и пойдёт в инженеры, работает хорошо, совсем французом стал.

С Новым годом всю твою семью поздравляю, ведь вот, дожили, почти до полувека нам каждому, а толку мало вышло. Да и есть ли толк в жизни? Знал бы раньше это, иначе бы стал жить. На кой чёрт истину искать, когда это дело не приносит ни радости, ни дохода. И только деньги дают радости – уехал бы в путешествие. Не как Яковлев[201], а как простой счастливец. И не верится, что уже видел полмира, да и неплохо поездил; вот бы теперь, когда лучше понимать стал удовольствия – поехать куда-нибудь, но только не в Южную Америку, это уж четвёртый класс…

А что галерейка, плохая, небось, где ты видел мои «воспоминания» гуашью?

Летают осы, бабочки и солнце жжёт, а всюду снег и холод. Это хорошо.

Обнимаю тебя, твой Борис

Борис Григорьев с женой на вилле Borisella. 1938

17. Ф. 372. К. 10. Ед. хр. 67. Л. 24−24 об.

[9 сентября 1932]

Borisella 9.IX.1932

Дорогой Додя, ты совсем меня забыл. Всё ждал от тебя хотя бы маленьких чеков, но не получаю давно ничего. Неужели этот человек не может заплатить ничего за мои вещи? Как это несправедливо. Ведь положение ужасное. Я давно живу без денег, и не знаю, как жизнь продолжать. Как-то жена выкручивается.

Сейчас у меня накопилось много новых работ, есть целые циклы замечательных вещей, но я не могу даже сдвинуться с места, даже попасть в Париж невозможно. Это уже гибель. Не можешь ли ты во чтобы то ни стало прислать мне немножко денег? Приложи все твои старания и достань эти деньги. Моего Горького[202] все знают, в Америке тоже, вот бы ты попытался его продать хотя бы за $ 500. Вот до чего я дошёл, сам видишь, ведь это не цена за Горького, сам знаешь. Если срочно вышлешь мне эту сумму, я сейчас же отправлюсь в Париж и высылаю тебе Горького. Попытайся, пожалуйста!

Работаю от зари до зари – верю, что работа моя меня спасёт, да в ней только и забвение. Все кризисы пройдут, останется только искусство.

Хотелось бы очень посмотреть, что ты сейчас делаешь. Я о тебе думаю, потому что и о тебе пишу в моих записках[203], которые уже в двух частях закончены – около 500 страниц.

Будь другом, тебе это пригодится всегда, да и верю в людей, не хочется думать о них плохо. К тебе у меня старинные товарищеские чувства. Ещё ведь увидимся.

Привет Марии Никифоровне и детям от нас всех троих.

Твой Борис Г.

[комментарий на полях первой страницы письма рукой Д. Бурлюка:]

В САСШ – самое паршивое время – время безработицы, кофейных очередей, безработные – яблоки на улицах. Депрессия.

18. Ф. 372. К. 10. Ед. хр. 67. Л. 27

[Ноябрь 1934][204]

Бурлючок,

Пишу тебе на ура в надежде, что ты всё там же. А потому немного, приходи скорей. Твой телефон не существует, а то бы я приехал к тебе давно. Ехать в такую даль и рисковать я не решился. Очень буду рад тебя обнять, хоть ты и виноват передо мной. Кланяюсь твоей жене и деткам.

Приходи, утром всегда застанешь, до 10.

Твой Боричка

19. Ф. 372. К. 10. Ед. хр. 67. Л. 25−25 об.

[18 января 1935][205] [206]

18.01.1935

Дорогой Додя, ты всё знаешь, всё умеешь, а я ничего здесь не знаю. Хочешь сделать для меня одно превеликое дело? Если хочешь и можешь, то, пожалуйста, не откладывай этого дела и сделай немедленно, а я проведу для тебя одно дело, которое уже начал, то есть составить и напечатать написанный на фирменной бумаге The Cumberland Hotel каталог для картинной галереи Влад. Башкирова[207], с которым уже на эту тему (о тебе) говорил, и он очень хочет – надо лишь выбрать минуту хорошую. И что-нибудь твоё к нему тоже попадёт, хоть он много денег не даст, даже мне, своему другу.

Фрагмент письма Б.Д. Григорьева от 18 января 1935 года,