Монах. Анаконда. Венецианский убийца

Наипервейшим и самым горячим желанием заговорщиков было убийство Конари, прокуратора, человека, которого дож ценил превыше всех прочих, который обладал орлиным взором и заставлял заговорщиков ежечасно трепетать от страха, что тайну их раскроют, – этого человека дож взял к себе на службу, отстранив от той же должности кардинала Гонзагу. Однако за убийство этого человека Абеллино запросил совершенно непомерное вознаграждение.

– Обеспечьте мне требуемую награду, – сказал он, – и я даю вам слово чести, что с нынешней же ночи прокуратор Конари перестанет чинить вам препоны. Отправьте его на небеса, низвергните в ад – я все равно отыщу его, дабы пронзить кинжалом.

Что им оставалось делать? Абеллино был не из тех, с кем можно торговаться. Кардиналу не терпелось осуществить свои намерения, но путь к их исполнению проходил по могиле Конари!

Абеллино получил затребованную сумму; на следующий день достопочтенного Конари, гордости и надежды Республики, а заодно и лучшего и ближайшего друга дожа, уже не было среди живых.

– Какой страшный человек этот Абеллино! – хором воскликнули заговорщики, услышав новость, и торжественно отпраздновали кончину прокуратора на полуночном пиру у кардинала.

Дож едва не лишился рассудка от ужаса и изумления. Он посулил десять тысяч цехинов любому, кто выяснит, чья рука отправила Конари в мир иной. Соответствующее объявление было вывешено на углах всех венецианских улиц, а также оглашено по территории всей Республики. Через несколько дней на главном входе в венецианскую синьорию появилось следующее послание:

ВЕНЕЦИАНЦЫ!

Знаю, вам не терпится узнать имя убийцы Конари. Дабы спасти вас от бесплодных измышлений, сообщу здесь и сейчас, что покончил с ним я, Абеллино.

Дважды погрузил я свой кинжал в его сердце, а потом отправил тело на корм рыбам. Дож обещал десять тысяч цехинов тому, кто обнаружит убийцу Конари, а тому, кому хватит ловкости убийцу схватить, сам Абеллино обещает двадцать. Прощайте, синьоры. Остаюсь вашим преданным слугой

Абеллино

Глава VI

Двое величайших венецианцев

Читатель и без меня догадался, что это новое проявление наглости вызвало в Венеции всеобщую ярость. Никто еще на человеческой памяти не обращался столь неучтиво со знаменитой венецианской полицией, никто с такой непомерной гордыней не шел против власти дожа. Событие это повергло в смятение весь город: жители высматривали убийцу, по улицам ходили усиленные патрули, сбиры искали и тут и там, но никому не удалось ни увидеть, ни услышать Абеллино и даже напасть хоть на какой-то его след.

Священники в своих молитвах пытались пробудить дремлющую мстительность Небес, дабы они поразили смертью непотребного грешника. Дамы готовы были падать в обморок при одном упоминании имени Абеллино – ибо где взять уверенность, что в какой-то момент он не окажет им то же внимание, которое оказал Розабелле? Что до пожилых синьор, они в один голос утверждали, что Абеллино продал душу князю тьмы и в обмен обрел способность смущать покой всех благочестивых венецианцев и наслаждаться их праведным, но бессильным возмущением. Кардинал и его соратники гордились своим внушающим ужас сообщником и с уверенностью предвкушали будущий триумф своего дела. Осиротевшее семейство Конари призывало проклятия на голову убийцы и высказывало пожелания, чтобы слезы их обратились в море серы, в воды которого они ввергнут чудовищного Абеллино; но скорбь родных Конари не могла поспорить со скорбью дожа и двух его ближайших соратников, которые дали клятву не отступаться, пока не выяснят местонахождение этого безжалостного душегуба и не отомстят ему в десятикратном размере за его преступление.

– И ведь действительно, – произнес Андреас однажды вечером, сидя в одиночестве в своих личных покоях. – И ведь действительно, нельзя не признать, что этот Абеллино исключительная личность. Человек, способный совершить то, что совершил Абеллино, должен обладать такими талантами и таким мужеством, что, встань он во главе армии, он смог бы завоевать половину мира. Что же мне сделать, чтобы увидеть его хоть мельком?

– Подними глаза! – взревел Абеллино и хлопнул дожа по плечу.

Андреас вскочил с места. Перед ним возвышалась фигура гиганта, закутанная в темную накидку, из-под которой выглядывало лицо столь злобное и уродливое, что не было во всем мире ему подобия.

– Ты кто такой? – запинаясь, осведомился дож.

– Ты смотришь на меня – и еще сомневаешься? Так вот, я – Абеллино, добрый друг твоего покойного Конари, самого безгласного раба Республики.

Храбрый Андреас, который никогда еще не дрожал в битве ни на суше, ни на море и для которого не существовало опасности, способной поколебать его решимость и хладнокровие, – этот храбрый Андреас лишился на несколько секунд присутствия духа. Безмолвно взирал он на дерзкого наемного убийцу, стоявшего перед ним с невозмутимым высокомерием, – своим видом тот затмевал величие величайшего из венецианцев.

Абеллино кивнул ему с покровительственно-фамильярным видом и снизошел до того, что одарил дожа не лишенной приветливости улыбкой.