Москва в эпоху реформ. От отмены крепостного права до Первой мировой войны

В 1900-е годы относительно доступными становятся телефонные аппараты. В Милютинском переулке возводят потрясающее здание телефонной станции в стиле промышленной готики. Его фасад украшен забавными скульптурами злого клиента, кричащего в трубку, и миловидной телефонистки. Люки Шведско-датско-русского телефонного общества, активно занимавшегося внедрением технических новинок, до сих пор встречаются на тротуарах. В 1908 году в Москве было больше 20 тысяч абонентов телефонной сети. Телефоны-автоматы установили на всех железнодорожных вокзалах. Москвичи любили звонить друг другу: так, из аппарата в кофейне Филиппова каждый день осуществляли 400–450 соединений, из «Мюра и Мерилиза» – по 130–165.

Плодотворными оказались нулевые и для московских скульпторов. Город получил сразу несколько внушительных монументов. За несколько пореформенных десятилетий обыватели привыкли к относительно новой для них форме увековечивания памяти людской. «Пушкин, вишь», – уважительно говорили друг другу москвичи, проходя по Тверскому бульвару. Пришел черед и для других персон.

Гоголя решили удостоить собственного скульптурного эго. Идеи об установке памятника писателю, который одинаково уважал и первый Рим, и третий, витали в воздухе еще на пушкинских торжествах 1880 года. Чуть позже объявили всенародную подписку, и до 1896 года удалось собрать 70 тысяч рублей. Демидовы пожаловали море разливанное меди. Один из членов гоголевского комитета, к слову, носил фамилию Нос.

Городской голова Николай Гучков решил отказаться от широкого конкурса и поручил проектирование памятника скульптору Николаю Андрееву, тогда уже разменявшему четвертый десяток. Скульптор намеренно отказался от сооружения памятника убиенному великому князю Сергею Александровичу, он ждал своего часа.

В. Н. Муромцева-Бунина рассказывала о своем знакомстве с Андреевым: «…Внешность у него не художественная, а так он милый, мы с подругой бывали в его огромной мастерской, где во втором этаже, в меньшей комнате пили чай и вели бесконечные разговоры. Он не женат, но у него много романов. Некоторых из нашего круга он лепил ню». Для мастера попытка трактовать образ Гоголя стала дебютом в монументальной городской скульптуре.

Андреев подошел к делу максимально скрупулезно – встречался с родственниками и знакомыми литератора, читал переписку Гоголя. В 1906 году он посетил сестру писателя, съездил в Миргород. В итоге возник несколько импрессионистский образ великого «печальника», мыслителя, христианина, далекий от веселого Гоголя-малоросса, иронизирующего над современным ему общественным устройством.

Барельефы лентой охватывали памятник со всех сторон. Каждая из граней – веха в творчестве Гоголя. Здесь и повести украинского периода, и «Ревизор», и «Мертвые души», и попытка осмысления Петербурга, где прохожие прячутся от пронизывающего ветра. Для образа Тараса Бульбы позировал король московских репортеров Гиляровский, уже «игравший» запорожца для знаменитой картины Ильи Репина. В качестве натурщиков приглянулись и актеры Художественного театра.

Место для памятника выбирали долго и тщательно. Комиссии предлагали самые различные варианты – Театральную, Лубянскую площадь, Никитский бульвар. В итоге остановились на устье Пречистенского бульвара, дремавшего в окружении церквей и особнячков. Огромная пустыня окружающего пространства была, конечно, несоразмерна скромной фигуре Николая Васильевича. Недалеко стоял храм Симеона Столпника, куда Гоголь регулярно ходил на службы, и особняк Толстого, ставший для писателя последним пристанищем. «Влюбился же в эту старую, толстую бабу-Москву, от которой, кроме щей да матерщины, ничего не услышишь», – ворчал литератор в одном из писем. Но ведь действительно влюбился!

«Профиль Гоголя, узнаваемый легко даже в самых скверных и неряшливых исполнениях, запестрел черт знает на чем, добро бы только на школьных тетрадках и календарях, но и аптечные товары украсились острым силуэтом. И карамельки были с «гоголем», и шоколадки были с «гоголем», а уж печенье «Гоголь. С. Сиу и Ко» трудно превзойти и нынешним пошлякам. Готовились все, в газетах можно было прочесть приватные приглашения на официальный праздник: «Окна на торжество Гоголя сдаются, открытый вид. Арбатская площадь, трактир Григорьевой…» Вот оно – торжество Гоголя!»[185]

Начало современной Беговой аллеи (скульптуры сохранились)

Монумент открыли 26 апреля 1909 года. На гоголевский праздник пожаловали тысячи гостей. Трибуны для публики так и не открыли (подрядчик поставил плохой материал), поэтому голые доски опоясывали фигуру Гоголя греческим амфитеатром. Гоголь пытался спрятаться от мира в куцых полах своего плаща. Над великаном слова смеялись, сравнивая то с вороной, то с летучей мышью. Отчаянно зубоскалили китайские львы из фонарного караула – вероятное порождение творческого гения Шехтеля. Было пасмурно и хмуро. 2000 человек хора и 420 человек оркестра исполнили «Гоголевскую кантату», написанную Ипполитовым-Ивановым: