Москва в эпоху реформ. От отмены крепостного права до Первой мировой войны

«Подъезжаем к прелестнейшему особняку, выстроенному по рисунку Васнецова. Спокойные, гармоничные пропорции, славный древнерусский стиль, украшения и фризы майоликовые. И. Е. Цветков выстроил этот дом исключительно для своей картинной галереи. И свет, и распределение комнат – все приспособлено для нее… Поднимаемся по широкой лестнице. Весь вестибюль в картинах русских мастеров. Зала вся сплошь увешана. Вдоль стен витрины с рисунками» – так описывала свое знакомство с домом И. Е. Цветкова супруга Ильи Репина Н. Нордман-Северова.

Иван Евменьевич заказал проект особняка Василию Васнецову. Именитый художник выступил в качестве архитектора и снабдил строение причудливой бочкообразной крышей: здание похоже на волшебный ларец или сундук. Васнецов дважды заказывал столярам маленькие модели будущего дома. На участок Цветковым было истрачено 14 тысяч рублей, на строительство – 96 тысяч. «Я перечитал все известное относительно древнерусской архитектуры, осмотрел сохранившиеся остатки древнерусских зданий в Москве, ездил в Ярославль, в Ростов Великий», – писал коллекционер, добавив при этом, что только в лице Васнецова он нашел желаемого исполнителя.

Новый дом Цветков, трудившийся в банковской сфере, строил для размещения первоклассного собрания русской живописи. Когда Ивана Евменьевича сравнивали с Третьяковым, он взмахивал рукой: у Павла Михайловича, мол, настоящий учебник по национальному искусству, а у меня только жалкий конспект.

Особняк И.Е. Цветкова

В 1903 году страстный коллекционер Цветков справил новоселье. Васнецов поработал и над внутренним убранством: по его эскизам были изготовлены деревянные украшения, сделана причудливая резьба. Люстры особняка являются точными копиями паникадил эпохи Ивана IV. С. К. Романюк считает, что техническую сторону строительства обеспечивал Л. Н. Кекушев: именно он подавал проект галереи в городскую управу.

Яков Минченков оставил интересное свидетельство о доме на Пречистенской набережной: «Дом Цветкова в русском стиле, дородный и тяжелый, олицетворял своего хозяина. Когда вы входили в вестибюль, навстречу появлялся сам Иван Евмениевич и ожидал вас на площадке лестницы, ведущей во второй этаж. На нем бархатный халат, вроде боярского, а на голове расшитая золотом тюбетейка. Совсем Борис Годунов. Вечером хозяин зажигал электрический свет в люстрах второго этажа, показывал гостю свою галерею и давал объяснения. У него была хорошая память, и он знал всю родословную каждого художника, начиная с петровского времени. Знал – что называется – кто когда родился, крестился, женился и умер»[212]. Иван Евменьевич не принял новых течений в живописи и умер в 1909 году. Свой дом и галерею он завещал Москве, уподобившись самому Третьякову.

Ярославский вокзал

Неорусский стиль меж тем захватывал различные типы общественных сооружений. Не остались в стороне и железнодорожные строения. Федор Шехтель, в 1902–1904 годах занимавшийся перестройкой Ярославского вокзала, подарил зданию новый парадный фасад сказочной красоты. Правда, здесь имеются еще и нотки модерна, вторгающиеся в мир старой Руси. Металлические кружева, «геральдические курочки», воспетые Ильфом и Петровым, глазурованные кирпичи, яркие башенки, майоликовые плитки с игривыми северными ягодами, изготовленные в Абрамцевской мастерской, шатер, увенчанный фигурой петушка. Константин Коровин расписал внутреннее пространство двенадцатью живописными панно. В нише над входом по настоянию Шехтеля водрузили медведя с секирой, Михаила Архангела и Георгия Победоносца – гербы Ярославля, Архангельска и Москвы. Древнерусская архитектура была воспроизведена архитектором отнюдь не дословно, но дух старины витает здесь в каждом уголке.

С Ярославского вокзала начинался путь в самые отдаленные северные уголки империи. Наследием Шехтеля пользовались и паломники, отправлявшиеся на поездах в Сергиев Посад. «Святитель Филарет недаром возражал против постройки этого пути, первоначально завершавшегося Лаврой: паломники должны идти пешком, иные – ехать конно, размеренным за пять веков путем, с насиженными станциями и намоленными при пути святынями», – отмечает Р. Рахматуллин[213]

.

В мае 1914 года на Ярославский вокзал заявился известный борец Де Фосс и заставил пассажиров хвататься за животы: «Здесь он занял столик в зале l-го класса и объявил, что будет закусывать. В буфете Фоссу заявили, что без денег заказ отпущен не будет. Тогда Фосс часть денег дал вперед. Когда лакей спросил, сколько подать ему водки, то Фосс взял графин для воды, вылил воду и приказал наполнить его водкой. Кроме того, выпил шесть бутылок пива, три чайника чаю и съел шесть обедов». Де Фосс – чуть ли не главный московский чудак начала века, уверенно наследовавший традиции века XVIII и XIX, когда горожане уверенно смешили окружающих своими поступками.

Дом Перцовой