Москва в эпоху реформ. От отмены крепостного права до Первой мировой войны

Интересное начинание предложили в 1906 году члены Московского археологического общества: «Старая Москва исчезает на наших глазах. Интересные в разных отношениях постройки идут на слом, сады вырубаются и на их месте воздвигаются шаблонные доходные дома. Целые улицы и площади изменяют свой прежний вид. И Москва, мало-помалу, утрачивает свой характер, приобретая вид обыкновенного европейского города. Поэтому желательно было бы сохранить для потомства хотя снимки с уничтоженных зданий и разоряемых старинных уголков Москвы. В этом смысле сделано было заявление в Археологическом обществе И. П. Машковым, который находил, что такая задача, недоступная для определенных лиц, могла бы легко осуществиться при содействии городского управления, если бы при исходатайствовании разрешения на новую постройку, представлялся в Городскую Управу фотографический снимок с прежней постройки. Еще бы лучше представлять по 2 экземпляра снимков, из которых один бы хранился при деле, а другой передавался в Археологическое общество». В 1908 году газеты сообщали, что старообрядцы из Рогожской слободы преподнесли одному чиновнику ларец со снимками всех почитаемых реликвий. «До сих пор старообрядцы не позволяли сфотографировать своих икон и церквей, считая это грехом».

В справочнике «Вся Москва» за 1911 год перечислены около 60 практиковавших фотографов и отдельных ателье – «Русалка», «Роман», «Паола», «Марс», «Доре». Вся Петровка была забита заведениями «светописи» – в доме № 5 открыли магазин «Иосиф Покорный», в доме № 15 заседало общество «Кодак», в доме № 23 – торговое заведение «Фотос». Московский фотограф Отто Ренар рекламировал себя как «придворный фотограф его величества сербского короля и королевы». Вплоть до 1902 года фотографическими принадлежностями торговал Фелициан Ходасевич, отец известного поэта. Неравнодушными к новому виду искусства остались и архитекторы – съемками «баловались» В. Г. Шухов, И. И. Рерберг, А. О. Гунст, И. С. Кузнецов. Гласный городской думы Н. М. Щапов во время любительских съемок фиксировал в основном уличные сценки: вот на посту мерзнет часовой, автомобиль трогается с места, москвичи празднуют Вербное воскресенье, пожарные проезжают по улице, дети возятся с карнавальными костюмами.

«Газета-копейка» с прискорбием сообщала в 1912 году: «Среди фотографов царит крайнее уныние – работа падает с каждым днем. Какой кризис в своем деле фотографы объясняют двумя причинами. Первая из них – крайнее размножение всевозможных «моментальных» эклектических фотографий, которые вполне удовлетворяют публику и работают хотя и хуже фотографий, но дешевле. Вторая причина заключается вообще в с каждым днем увеличивающейся конкуренции и в увлечении публики занятием фотографирования».

Широкое распространение фотоаппаратов привело к тому, что уже в 1912 году в Троице-Сергиевой лавре встречались объявления о запрете съемки. «Фотографировать запрещается!» – кричали на выставке, посвященной памяти Л. Н. Толстого. Когда в 1914 году Герберт Уэллс покидал Москву, сопровождаемый поклонниками и друзьями, вокзальный жандарм сказал, что фотографировать прощание нельзя. Подробности передавала газета «Русское слово»: «Фотограф предъявил ему разрешительную карточку. Но вахмистр был непоколебим… Желая запечатлеть в своем альбоме строгого русского жандарма, Г. Уэллс предложил вахмистру сняться с ним вдвоем. Жандарм категорически отказался. Тем не менее, как нам передают, Г. Уэллс из окна вагона все-таки снял своим кодаком этого жандарма».

Входили в моду фотографические открытки с театральными кумирами и звездами немого кино. Одна актриса жаловалась, что ее принудили пойти в фотоателье: «Так-таки заставили сняться. Заявили, что необходимо для «Ежегодника императорских театров». Относительная доступность «Кодака» и его аналогов играла с москвичами злую шутку, некоторые «любители» устраивали засады в местах дачного купания и тайно делали снимки плещущихся барышень.

В 1913 году комиссия «Старая Москва» объявляет конкурс «Московская улица и ее жизнь». Успех воодушевил столичное сообщество, и в 1914 году при поддержке Русского фотографического общества был дан старт новому конкурсу, «Ушедшая и уходящая Москва». Фотографов-любителей призывали заниматься документальной фиксацией повседневности. «Без летописи – нет истории, и фотографы не выполнят своего общественного долга, если не дадут фотографической летописи Москвы», – заявляли организаторы. В итоге 29 участников прислали на конкурс около 250 снимков. Все понимали, что старина уходит, и старались ее фиксировать. «Снимать фотографии с редких типов москвичей вообще, а также – торговцев, ремесленников, отживающих свой век и становящихся достоянием истории, по возможности с описанием кратких их биографий», – читаем в «Правилах комиссии по изучению старой Москвы».

Любительский снимок у Оленьих прудов в Сокольниках