Москва в эпоху реформ. От отмены крепостного права до Первой мировой войны

Постоянному российскому желанию «подновить» старину удивлялся и Теофиль Готье, оставивший о Москве прекрасные путевые записки: «Кремль так и представляется почерневшим от времени, закопченным, того темного тона, перед которым у нас благоговеют и который считают воплощением красоты старых памятников. Этот вопрос настолько разработан во Франции, что на новые здания у нас специально наносится патина из разведенной водою сажи, чтобы избавить их от яркой белизны камня и привести в гармонию с более старыми постройками. Надо дойти до крайней цивилизованности, чтобы проникнуться этим чувством, уметь ценить следы веков, оставленные на эпидерме храмов, дворцов и крепостей. Русские же любят все новое или по крайней мере то, что имеет облик нового, и думают, что проявляют уважение к памятнику, обновляя окраску его стен, как только она облупится или потрескается. Это самые великие маляры в мире».

Состояние памятника всегда зависит от хозяина. Так, Меншикова башня большую часть XIX века принадлежала почтовому ведомству. Город Москва отказывался принимать башню на баланс, и член управы Д. Филимонов, «не желая быть участником в истреблении немногих уцелевших отечественных памятников старины», подает отдельное мнение. Он пишет: «Почтовое ведомство, считающее, при расходе в 1483 рубля, сохранение Меншиковой башни для себя не только лишним, но даже и обременительным, конечно о сохранении ея заботиться не будет; а, за отказом и Думы, этот памятник Петровской эпохи исчезнет так же бесследно, как уже исчезло много других»[274]. К счастью, слова Филимонова история не подтвердила, и Меншикова башня прошла через все злоключения веков.

В 1860-е годы ситуация начинается кардинально меняться. Появлялись первые институции, комиссии, работали отдельные энтузиасты, изучавшие столичные памятники. Стараниями С. Г. Строганова и А. С. Уварова было создано Московское археологическое общество. В 1864 году на первом заседании МАО граф Уваров сказал: «Не только мы, но и наши предки не умели ценить важности родных памятников. Без всякого сознания, с полным равнодушием, безобразней исправляя старинные здания или восстанавливая их сызнова, они не понимали, что каждый раз вырывали страницу из нашей летописи».

Прохладное отношение русских к старине заставляло Уварова сокрушаться и позже: «Мы так мало дорожим нашим прошедшим, что походим на народ, начавший жить только с прошлого столетия». Председатель общества считал, что народ нужно просвещать, будить в нем чувство ревностного отношения к древним памятникам. «Тогда мы будем уметь ценить остаток русской старины, всякое здание, воздвигнутое нашими предками; тогда подумают о сохранении, о защите их от всякого разрушения»[275]. Алексей Степанович привлек к работе И. Ф. Буслаева, М. П. Погодина, И. Е. Забелина.

В 1869 году Москва принимает I Археологический съезд. Всего до 1915 года их состоялось пятнадцать! Участники съезда предложили разделить все памятники старины на три категории. Слово «археологический» не должно смущать наших современников, в XIX веке археологию воспринимали как науку, занимавшуюся поиском древностей вообще – и вещественных, и письменных, и устных. Россия опоздала с делом организации археологических съездов на полтора-два десятилетия, но смогла быстро наверстать упущенное.

Московское археологическое общество в 1868 году по воле Александра II получило в свое распоряжение одно из лучших зданий Москвы XVII века, палаты Аверкия Кириллова на Берсеневской набережной. Исследователи XIX века тяготели к версии о том, что одним из первых владельцев участка был Малюта Скуратов. Его могилу действительно обнаружили при возведении Дворца Советов, но на противоположном берегу реки. Часть Москвы, тяготевшую к Арбату, отдали в опричнину, а Замоскворечье осталось в земщине. Новые владельцы заботливо отреставрировали здание. МАО к началу XX века насчитывало около четырех сотен членов.

При Московском археологическом обществе в 1870–1900-е годы создаются все новые и новые структуры. Комиссия по сохранению древних памятников спасла от гибели часть Китайгородской стены, которую хотели снести в 1872 году, наблюдала за реставрационными работами в Кремле, московских монастырях. Большим подспорьем стало решение Синода, вынесенное в 1878 году. Отныне каждая епархия должна была согласовывать все работы по реставрации и перестройке церквей с ближайшим археологическим обществом. А. С. Уваров лично спасает церковь Покрова на Нерли: храм достаточно неаккуратно подновили железом, а часть фресок покрыли масляной краской.