Москва в эпоху реформ. От отмены крепостного права до Первой мировой войны

VI

Нулевые

Будет скоро тот мир погублен,Погляди на него тайком,Пока тополь еще не срубленИ не продан еще наш дом.М. И. Цветаева

Да, Россия без Москвы немыслима. Да, в Москву, как в Россию, не только можно, но и нужно верить. И Москве нужно только одно – чтобы ее любили… Москва – наша роскошь, где душа богата непосредственным размахом национальных сил… И когда поезд мчится сквозь морозную ночь к северу, – кажется, что расстался с какой-то близкой и в самой своей наивности мудрой душой.

Б. М. Эйхенбаум

Герцен справедливо говорит, что города нас избаловали и обрезали крылья. Тепло, уютно. Сидим за полицией, за церковью, за администрацией, сильные правом собственности и комфорта.

А. С. Суворин

«Двадцатый век наступил не просто. Ведь из четырех цифр сорвались с места три: одна из девяток перескочила к единице, и два нуля многообещающе расчистили дорогу идущему электромагнитному веку с летательными машинами, стальными рыбами и с прекрасными, как чертово наваждение, дредноутами. Главным признаком новой эры наметилось движение, овладение пространством. Непоседничество, подобно древней переселенческой тяге, охватило вступивших в новый век. Расширением тел еще можно было бы назвать эту возникшую в людях тенденцию», – писал К. С. Петров-Водкин. Человек всегда относился к смене цифр на календаре с некоторым мистическим ожиданием и суеверием. Россия начинала XX столетие стремительным развитием всех внутренних сфер. Показатели в статистических ежегодниках удваивались, утраивались, обретали дополнительные нули.

В области человеческого духа все не так однозначно – спорят литературные и художественные группировки, поднимается на эстраду человек в желтой блузе. Культура достигает невиданного расцвета и отливается в серебряные формы. «Прервалась связь времен?» Отчасти. Жизнь становится быстрее. Телефоном, телеграфом, фотоаппаратом уже никого не удивить. Граммофоны! Кино и «великий немой»! Человек в небе! Николай Бердяев напишет впоследствии: «Техника есть последняя любовь человека, и он готов изменить свой образ под влиянием предмета своей любви… Человек жаждал чуда для веры, и ему казалось, что чудеса прекратились. И вот техника производит настоящие чудеса»[164]. Множатся хобби, тут и там велосипеды, теннис, яхты, спиритические сеансы, вегетарианство, аэропланы. Всевозможные удобства из каталогов «Мюра и Мерилиза» делают человека среднего достатка изнеженным, что не преминул подчеркнуть Маяковский в 1913 году:

Мы завоеваны!Ванны.

Души.Лифт.Лиф души расстегнули.

Тема большого города неоднократно поднималась самобытными поэтами в отрицательном ключе. В бесхитростных и неумелых строках 1913 года проглядывают справедливые опасения:

На парах мы летимПо земле, по воде, —Электричеством мним

Покорить все себе;И, подобно орлам,Вознесясь над землей,По воздушным волнамМы скользим с быстротой.Хоть дела хороши,Да любви нет живой;Не согреешь души

Ведь наукой одной.Телефон, телеграфХоть сближают людей, —Стало меньше стократНеподкупных друзей.

Пестрый быт, бесконечные золоченые шкатулочки, небольшой, но стабильный рост благосостояния, обилие свободного времени. Стефан Цвейг называл десятилетия, предшествовавшие Первой мировой войне, «золотым веком надежности». У той эпохи есть свои поклонники. Под вальсы Шуберта и хруст французской булки они под разными соусами рассматривают достижения 1913 года. Приводятся цитаты Эдмона Терри о возможной гегемонии России в Европе к середине XX века и фраза Столыпина о великих потрясениях и великой России. Упущенные возможности и альтернативная история – вещь, безусловно, интересная. Но Первая мировая, разрушив до основания четыре империи, перепахала окопами континент. От моря до моря. Кончилась привычная Европа, закатилась старая Россия.

Причудливый особняк Арсения Морозова на Воздвиженке