Мрачный Жнец

Билл Дверь сидел на сене и обдумывал прошедший день. День вышел насыщенный. Он косил сено, кормил скот и даже починил окно. Ещё нашёл старый комбинезон, висевший в хлеву. Ему показалось, что он куда лучше подходит для Билла Двери, чем мантия, сотканная из кромешной тьмы, так что он его надел. А ещё госпожа Флитворт дала ему широкополую соломенную шляпу.

А ещё он вызвался сходить в городок за полмили отсюда. Городок был безлошадный – будь у них лошадь, они бы давно её съели. Казалось, местные жили только тем, что воровали друг у друга бельё с верёвок.

Там была площадь, совершенно жалкая. Просто расширенный перекрёсток, а на нём ратуша с часами. Ещё имелась таверна. Он в неё зашёл.

Поначалу все стихли, пока их разум не сосредоточился так, чтобы уделить ему место, и тогда его встретили с осторожным гостеприимством. Всё-таки новости разносятся быстрее под винцо с виноградом.

– Вы, видать, новый работник у госпожи Флитворт, – заметил бармен. – Господин Дверь, так, кажется?

– ЗОВИТЕ МЕНЯ БИЛЛ.

– Ага. Когда-то давно там была миленькая старая ферма. Мы и не думали, что бабка там останется.

– Ага, – согласилась парочка стариков у камина.

– АГА.

– Недавно в наших краях? – спросил бармен.

Внезапное молчание остальных посетителей напоминало чёрную дыру.

– НЕ ВПОЛНЕ.

– Значит, бывали уже у нас?

– ТОЛЬКО ПРОЕЗДОМ.

– Поговаривают, госпожа Флитворт чокнутая, – заявили со скамьи у потемневших от дыма стен.

– Поумней твоего будет, малый! – возразил другой сгорбленный пьянчуга.

– Ну да. Ума у неё палата. Но при этом чокнутая.

– А ещё говорят, у ней цельные ящики сокровищ в этой ейной гостиной.

– Да нет у неё денег. По любому поводу жмотится.

– Вот-вот! Богачи – самые жмоты на свете и есть.

– Ладно. Умная и богатая. Но всё равно чокнутая.

– Ежели ты богатый, то уже не чокнутый. Богатые бывают только эксцентричными.

Вновь повисла давящая тишина. Билл Дверь отчаянно искал, что сказать. В болтовне он никогда не был силён. Повода попрактиковаться не было.

Что люди говорят в такие моменты? Ах да.

– Я ПОКУПАЮ ВСЕМ ВЫПИВКУ, – объявил он.

Потом они научили его игре, состоявшей из стола с дырками и сетками по углам и шаров, тщательно вырезанных из дерева, и эти шары надо было сталкивать друг с другом, чтобы отскакивали в дырку. Игра называлась как-то вроде «миллиард». Играл он в неё хорошо. По правде говоря, идеально играл. Поначалу он просто не умел играть иначе. Но, услышав, как другие ахают, он исправился и начал совершать точно выверенные ошибки. Когда его начали учить игре в дротики, он уже отточил этот приём. Чем больше он ошибался, тем больше нравился людям. Так что он метал маленькие пернатые дротики с убийственной меткостью: ни один не попадал ближе фута к мишени. Одним он даже умудрился срикошетить от гвоздя и лампы и попасть кому-то в пиво. Все хохотали как безумные, а одному старику от смеха даже стало дурно, и пришлось его вывести на свежий воздух.

Его называли Стариной Биллом. Никто его раньше так не называл.

Какой удивительный вечер!

Был лишь один неприятный момент, когда тоненький голосок сказал: «Да это же шкилет!» Он обернулся и увидел маленькую девочку в ночнушке, которая глядела на него, сидя на барной стойке, – без страха, скорее даже с восторгом.

Владелец заведения, которого, как уже знал Билл Дверь, звали Лифтон, нервно хохотнул и извинился.

– Фантазёрка она у меня, – сказал он. – Чего только не лопочут дети, да? А ну, марш в постель, Салли. И извинись перед господином Дверью.

– Но он же шкилет в одежде, – упрямилась девочка. – Почему сквозь него пиво не проваливается?

Он едва не запаниковал. Кажется, его могущество слабело. Обычно люди не могли его разглядеть – он оставлял своего рода пробел в их ощущениях, и они заполняли эту пустоту в голове деталями на свой выбор. Но это касалось взрослых. Похоже, это не защищало его от подобных заявлений. Он ощутил, как вокруг все растерялись. Но тут мать девочки очень вовремя вышла из подсобки и забрала дитя. Сдавленное нытьё про «шкилета, у которого все кости торчат» стихло за поворотом лестницы.

А всё это время старинные часы над камином всё тикали и тикали, отрубая по секунде от его жизни. Ещё недавно казалось, что их так много…

В дверь амбара под сеновалом тихонько постучали. Он услышал, как она открылась.

– Ты там в приличном виде, Билл Дверь? – раздался голос госпожи Флитворт во мраке.

Билл Дверь проанализировал смысл вопроса, учитывая контекст.

– ДА? – предположил он.

– Я тебе парного молочка принесла.

– ДА?

– Давай, поспеши. А то остынет.

Билл Дверь осторожно спустился по лесенке.

Госпожа Флитворт ждала его с фонарём в руках и шалью на плечах.

– Я туда корицу добавила. Мой Руфус любил корицу. – Она вздохнула.

Билл Дверь имел о подтекстах и интонациях примерно такое же представление, как астронавт на орбите – о погоде на Земле. Всё видно, всё прямо тут, готово к изучению – но бесконечно далеко от фактического опыта.

– СПАСИБО, – сказал он.

Госпожа Флитворт огляделась.

– Я смотрю, ты тут уютно устроился, – бодро сказала она.

– ДА.

Она потеплее закуталась в шаль.