Мудаки под контролем. Как справиться с трудными людьми на работе

Так же как и в случае с расстройством, психиатры стали рассматривать паранойяльных личностей в контексте шизофреноподобных расстройств. Обычно люди, страдающие шизофренией, имеют психическое отклонение, которое, помимо паранойи, проявляется и более серьезными симптомами. Они слышат голоса, подвержены странным, детально продуманным убеждениям, которые большинству представляются совершенно нереальными, демонстрируют дезорганизованное поведение, а речь их часто бессвязна. Их отклонения и разрыв с реальностью куда более очевидны, чем Подозрительных. Ранее психиатры установили, что некоторые родственники больных шизофренией высказывают параноидные идеи, застенчивость и ревность, а также часто неверно истолковывают замечания и делают неправильные выводы⁷¹. Предвестниками того, что сейчас принято называть «параноидным расстройством личности», являются неустойчивое расстройство[25], «сварливая» психопатия и неуверенность в себе

³. Любопытно, что Фрейд связывал это с подавлением собственной гомосексуальности, когда заинтересованность в лицах своего пола человек объясняет тем, что это они проявляют к нему интерес. Что-то вроде оправданий: «Я не виноват, это он меня домогается». Но, как известно, Фрейд связывал с сексуальностью почти все¹⁴⁰.

Подозрительные всегда настороже, в ожидании подвоха, злоупотребления и обмана. Их отношения зависят от степени их доверия. Они не разглашают информацию и часто подолгу таят обиду. Всюду им мерещится злой умысел. Они усматривают агрессию в поступках других людей⁵. Подозрительные не выносят неопределенности и во всем видят скрытые значения. К собственным мыслям они относятся очень серьезно, а свои методы считают обоснованными и верными. На самом же деле они склонны все упрощать, а их выводы основываются ограниченных сведениях¹⁴⁰

.

Иногда полезно ставить под сомнение общепринятые истины, такие как утверждение, что Солнце вращается вокруг Земли. Также вполне нормально подозревать того, у кого действительно имеется злой умысел. Однако когда паранойя становится всеобъемлющей, она принимает разрушительный характер. В определенных ситуациях недоверие может уберечь от опасности. В таком случае осознание потенциального вреда спасает от неприятного опыта. Проблема в том, что, когда абсолютно все воспринимается как потенциальная угроза, отличить действительно опасные вещи от невозможно. Клинические параноидные расстройства личности (или всепоглощающее недоверие) наблюдаются у 0,5–4,5% американцев^{5, 122}. Подобные расстройства чаще встречаются у мужчин, среди заключенных, беженцев, людей преклонного возраста и слабослышащих¹⁷.

. Часть первая

, специалиста по информационной безопасности, направили ко мне после того, как на одном из тренингов он заявил, что выбрал эту работу, чтобы защищать Америку от ультралиберальных демократов. высказал это своему руководителю, который вместе с женой — сотрудницей местной администрации — был убежденным демократом. внимательно посмотрел на него и подтвердил: он высказал то, что думает. После этого инцидента коллеги

стали чувствовать себя некомфортно, и его направили ко мне. С самого начала он задавал массу вопросов обо мне, интересовался целью наших бесед и отказывался сообщать какие-либо сведения о себе. Наше общение было переполнено недоверием к либералам. Но, как выяснилось позже, — и ко всем остальным. , к примеру, утверждал, что правительство контролирует все средства массовой информации и ему необходимо найти «подпольное радио», чтобы узнать настоящие новости. Даже направление ко мне он рассматривал как препятствие, которое учинили коллеги, чтобы не допустить его повышения.

На дальнейших встречах он рассказывал, что правительство собирает досье на каждого, прослушивая телефонные разговоры. И даже наши с ним беседы, по его мнению, могли быть добавлены туда. Он был вежлив и даже привлекателен, но постоянно интересовался моей этнической и религиозной принадлежностью. Я спросила, почему это так важно для него. Он заявил, что ему просто необходимо это знать. Я не ответила на его вопросы, чем очень удивила . В то же время я настояла, что нам нужно сосредоточиться на его работе, если он хочет сохранить ее. Разговоры о коллегах вызывали у неприязнь. Он был убежден, что никому в его офисе нельзя доверять, и рассказал массу историй, подтверждающих, будто все настроены против него. Споры во время обеденного перерыва, поставленные задачи, да почти все, что происходило там, он рассматривал как игру против него. Еще до инцидента, после которого оказался у меня на приеме, он начал собирать жалобы для отдела персонала и готов был засудить его сотрудников за дискриминацию, если они откажутся ему помогать. У него даже был сейф, где он хранил документы, которые могли бы подтвердить его подозрения.