На берегах Голубой Лагуны. Константин Кузьминский и его Антология. Сборник исследований и материалов

– А что Вам прежде всего понравилось в ККК? Как говорится, зацепило в нем? Стихи понравились?

– Его стихов я тогда не читал. Просто мы говорили по душам, мне нравился его душевный настрой, его манера поведения (этакий эпатаж). Он очень любил рубить правду-матку.

В Хьюстоне я провел пару лет и перебрался в Нью-Йорк. Кузьминский тоже туда перебрался, на Брайтон. В свой подвал. Вдруг выяснилось, что мы – соседи. И я стал к нему заглядывать.

Он просил меня помочь с Антологией У Голубой Лагуны. И я начал ругаться с Кленденнингом, издателем Антологии, который жил в штате Массачусетс. И с этим я возился довольно долго. Даже в Израиль отправлял тома друзьям и знакомым. Тогда еще речь шла об издании последних томов. И у него вышел конфликт с Кленденнингом.

– А вы что, тоже на Брайтоне жили?

– Сначала жил в центре Бруклина, а потом перебрался на Брайтон, даже одно время снимал квартиру над подвалом Кузьминского. Это продолжалось несколько лет. И там я действительно стал помогать Косте как мог. Мне было приятно заходить к нему. Я таскал ему всякую деликатесную еду – утку китайскую, разные суши.

Были всякие сходки и выставки, где ККК возлежал и философствовал или декламировал стихи из своего энциклопедического запаса. Проводились они иногда ежевечерне, иногда раз в месяц. Детали канули в Лету. Бывали все кому не лень. Я обычно заявлялся со своим закадычным другом по имени Комогор[529].

Музыки не было, песен не пели. В основном болтали, пили и ели.

Видел у ККК дома один раз знаменитого коллекционера Нортона Доджа, где он казался обычным гостем. Такой толстый с усами. Костя ему продавал картины и на эти деньги жил.

…Однажды я привез к нему Володю Фромера[530], это мой израильский друг, который знал наизусть стихов не меньше, чем Костя, а может быть, даже больше. Мы с ним в 1973 году войну Судного дня вместе прошли. Как раз третий номер «Ами», который мы вместе редактировали, вышел перед войной[531]. И после этого я уехал в Америку, а Фромер остался в Иерусалиме и постепенно стал очень хорошим писателем. Но изначально знаменит он был тем, что мог часами, не уставая, цитировать всех поэтов, от малых до великих. Не хуже, чем Костя. И мне всегда хотелось свести их вместе, и удалось наконец привести Фромера к нам на Брайтон, где Фромер читал Косте стихи… Одно из них, которого Костя не знал, стихотворение Сергея Хмельницкого, я поместил в антологию памяти Фромера[532]. Он всегда хотел издать свою антологию и даже начал ее составлять. Осталось немного – и я сложил том целиком и издал с иллюстрациями в семи экземплярах. Пока у антологии три читателя: сын Фромера, его бывшая жена и я сам.

В подвале Кости бывал Василий Ситников, у которого я по просьбе Кости купил картину, ее у меня потом украли. Еще там периодически устраивались выставки разных художников. А потом началась эпопея с этим домиком на границе Нью-Йорка и Пенсильвании.

– А кто помог ККК приобрести этот дом?

– Валерий Молот и в какой-то степени я. Я торговался с продавцом дома. 15 тысяч выторговал. Бился за каждый доллар, чем вызвал гнев Кости. Он хотел туда уехать как можно быстрее. Там очень красиво! Речка рядом, и всего часа полтора-два езды от Нью-Йорка. В конце концов я отвез Костю с Эммой и двумя борзыми на место. Проездом они остановились у меня в Вест-Оранже.

Перед домом он поставил какой-то старый броневик типа танка (где-то нашел), в качестве защиты от горсовета, который Костю сразу невзлюбил. Помню, они долго воевали.

Потом я приезжал пару раз туда, помнится, привозил по привычке всякие деликатесы. Мы с ним обменивались электронными посланиями. Он присылал фото. Последние были жуткие. Вы их видели? Помните Костю – этакого вальяжного, с пузом наружу? На последних фотографиях от Кости осталась пустышка – тощий скелет. Смотреть на это страшно! Мы с Эммой как могли его обхаживали…

– Давайте вернемся к Антологии. Когда Вы общались с Кленденнингом, в чем заключалась Ваша роль?

– Кленденнинг не хотел издавать последние тома, а был какой-то договор. Это был вопрос денег. Я точно не помню, я раздобыл денег или мы как-то договорились… Последние два тома пришлось издавать в таком напряженном состоянии между мной, издателем и Костей. Я был как секретарь при Косте, писал по-английски хорошо и разговаривал с этим Кленденнингом. Он в конце концов прислал нам пять-шесть сетов этих книг, которые я закупил со скидкой, вложив свои деньги, а остальные продавал сам издатель.

– А авторские экземпляры ККК совсем не получал?

– Не знаю точно, кажется, несколько сетов.