На берегах Голубой Лагуны. Константин Кузьминский и его Антология. Сборник исследований и материалов

Обрати внимание на поэта, коего я открыл тут, – Даниила Андреева. С него надоть бы кой-что начать. Есть у него, покойного, целая книжища поэм: «Русские боги» называется. Справки в «Логосе»[578] и «Общ<ине>»[579]. Лирика его второстепенна, но поэмы! Кроме того, это Дант нашего времени, только в прозе: «Роза Мира» – много бреда в конце, но сама книга!!! Такого еще и в России не было. Он поэт-визионер.

<…> Есть вдова на Москве[580]. Могу достать адр<ес>. <…> Дело говорю. Была у него маленькая книжечка, да прополота до камней. Но для твоего замысла хватит и «Ленсинградский> апокалипсис». Хочешь, пошлю совпись – книжечку, наз<ывается> «Ранью заревою»[581] [6: Л. 13].

Напомним, что полный текст поэмы Андреева «Ленинградский апокалипсис» (1949–1953) был прочитан вслух Охапкиным на первой конференции «Гумилевские чтения», прошедшей у него дома 16 апреля 1976 года[582]

, а в 1978 году эта поэма, вместе с отрывками из еще неопубликованной тогда книги Андреева «Роза Мира», была помещена в журнале «Община»[583] (в том же номере были напечатаны и стихотворения Охапкина, в том числе: «Бронзовый век», «Наше поколение», поэмы «Возвращение Одиссея» и «Испытание Иова»). По словам одного из издателей журнала: «Он <Охапкин. – Ю. В.> открыл нам Даниила Андреева, которого мы опубликовали, что вывело наш журнал на новый уровень» [Огородников 2018: ЗЗ][584].

В основе фабулы этой поэмы – мистическое видение, пережитое автором в осажденном Ленинграде вечером 31 января 1943 года возле разрушенного при бомбежке Михайловского (Инженерного) замка (бывшей резиденции Павла I): «Внутри него темнело и сверкало противостояние непримиримейших начал, а их ошеломляющие масштабы и зиявшая за одним из них великая демоническая сущность внушали трепет ужаса» [Андреев 2010: I006][585].

Метаисторический план поэмы вводится через противопоставление двух скульптурных изображений Петра Первого («Медный всадник» Э. М. Фальконе, воздвигнутый Екатериной II, и конная фигура Петра работы Б.-К. Растрелли, установленная Павлом I перед своей резиденцией), выражающих его символические ипостаси, соответственно: «медную» – властителя, гонителя;

«бронзовую» – воина, защитника:

…по-прежнемуУ замка, где скончался Павел, Уздою бронзовою правилКолосс на пасмурном коне:

Открыт дождям и ветру снежному, —Не Медный Всадник той поэмы,Что с детских лет леем все мы,Но тот же царь с жезлом, в броне.

[Там же: 792]

Кульминация поэмы – победа светлых сил во главе с «бронзовой ипостасью» Петра I и под предводительством архистратига Михаила, небесного покровителя Павла I, в битве с демонами над Михайловским замком и утверждение незыблемости «культуры – мудрости – красоты». В этом контексте становится понятным противопоставление Охапкиным символики «медного» и «бронзового» и то эмблематическое значение, которым он наделяет свое поколение поэтов, родившихся в год окончательного снятия блокады Ленинграда: «44 года рож<дения> – я, Крив<улин>, Ожиг<анов>, Страт<ановский>. Мы – начали новое поколение» [6: Л. 13 об.].

Обратим внимание, что дату и место своего рождения (наряду с адресом) Охапкин сообщает Кузьминскому на открытке с изображением знака «Весы», в завершение письма от 16 сентября: «За справками ко мне. Мой адрес. Л-д, 198259, ул. Тамбасова, д. 27, к. 1, кв. 44, О.А.О., род. 12 окт. 1944 года в Л-де. Ныне уже 35 лет! Полжизни. Дружески Олег Охапкин» [1: Л. 1].

В числе других литературных источников метаисторической концепции Охапкина – поэма Блока «Возмездие», воспринятая через Андреева.

Отвечая на «Анкету об Александре Блоке», предложенную по случаю столетнего юбилея поэта самиздатским журналом «Диалог», Охапкин назвал «Возмездие» «лучшим произведением Блока», «самым трезвым» [Охапкин 1981: 160], подчеркнув, что для него этот «роман в стихах» Блока «стоит выше, чем его лирическая трилогия» [Там же].