На берегах Голубой Лагуны. Константин Кузьминский и его Антология. Сборник исследований и материалов

Огрызко 2004 – Огрызко В. В. Русские писатели. Современная эпоха: Эскиз будущей энциклопедии. М.: Литературная Россия, 2004.

Орлов 2016 – Орлов В. И. ФСБ, АСП и ККК (из архива Алика Гинзбурга) // Acta Samizdatica. Альманах № 3. М., 2016. С. 149–159.

Северюхин 2003 – Самиздат Ленинграда. 1959-е – 1980-е. Литературная энциклопедия ⁄ под общ. ред. Д. Я. Северюхина. М.: Новое литературное обозрение, 2003.

Шнейдерман 2005 – Шнейдерман Э. М. Слово и слава поэта: О Николае Рубцове и его стихах. СПб.: Изд-во имени Н. И. Новикова, 2005.

Приложение

Сюзанна Масси

Константин Кузьминский

ЖИВОЕ ЗЕРКАЛО

(первый этап ленинградской поэзии)

Санкт-Петербург

197.[650]

<От составителя>

Литература – это не только тексты. Это еще и жизнь. И вот «земную жизнь прожив до половины», я столкнулся уже не со стихами – с авторами. Мне было легко делать первую книгу «14»[651]. Это были или мои друзья, или ученики, или просто ровесники. А сейчас я приступаю к книге моих учителей или, скажем, старших собратьев по перьям. Для этих уже мое слово – не закон. Все они старше меня – на год, на два, а то и на десять лет. А это меняет многое. И их, и мое отношение. Одни из них уже давно не пишут (я не говорю о мертвых, с мертвыми проще и легче), другие как бы инкапсулировались (мне очень нравится это слово, и я его часто употребляю) в себе, третьи, не дойдя до вершины, сошли с круга. Мне очень не хватает моего первого друга – поэта Лёнечки Палея

[652], с которым мы вместе начинали, и ему, вероятно, я и посвящу эту книгу. Что с ним сталось? А ведь его судьба типична для поэтов нашего времени. Здесь представлены как бы варианты судеб поэтов. Но от нее не уйти.

Алик Мандельштам – покойный поэт, которого я никогда не знал. Его стихи приносила на биофак в 60-м году его сестра[653]. Он уже кончил писать, а я, в 59-м, еще начинал. И до 70-го года я не встречал его стихов. Помнил только прочитанное.

Володя Уфлянд. Человек-легенда. Уфлянд, Еремин и Виноградов. С ним мне повезло. С ним мы вместе работали[654]. Но он уже не писал стихов.

Еремин Михаил. Знаю, что он переломал ноги, что в 57-х годах был мэтром. Соснору считал за мальчика, и в тот «круг» я, по молодости, попасть не мог. Говорят, он пишет и сейчас. Ездит по Средней Азии и переводит, вроде бы с киргизского. Книжечку его «14 стихотворений» достал в 1962 г. Григорий Ковалев. А напечатал Боря Тайгин.

Глеб Горбовский, Глебушка. Пил так, что мне страшно было. Добр. Имеет звериный нюх на стихи. Сейчас бросил пить, но мэтром не стал. Самый человечный поэт. Знаю его и люблю. Глеб пишет как дышится. А Боря Тайгин собрал его до последней строчки.

Виктор Соснора, «Сова». Любил его стихи с 1962 г. Всё тот же Гриша Ковалев носился по городу с его рукописями. И стоило. Из Сосноры вышел самый трагичный в своем сюрреалистическом одиночестве поэт. Я познакомился с ним уже в 1967 г., делая книгу «5 поэтов»[655]

. С тех пор хоть разговаривает. Так и дружим.

Евгений Рейн. Один раз видел. Что-то огромное. И всегда его имя связывалось с Иосифом Бродским. Бродский – это его ученик, его сын. Сын перерос отца.

Анатолия Наймана только читал и пару раз видел. Круг Бродского – чуждый мне круг.

О Бродском говорить нечего. Знаю его еще до Лёни Палея, с января 1959. Но другом не стал. Носился с его стихами как с писаной торбой несколько лет. Сделали первую книгу его стихов (с Гр. Ковалевым и Б. Тайгиным). Создали легенду о Бродском. Сейчас пожинаем плоды. Рукописи его подарил кому-то. Мне он больше не нужен. Он нужен истории. А меня всегда интересовали живые поэты.

Даже Саша Кушнер. Всегда хотелось посмотреть, не фарфоровый ли он. И снимает ли он галстук на ночь. И очки. А он какой-то невсамделишный. Дядюшку его Владимир Владимирович Маяковский называл «Скушнер». Очевидно, это фамильное. Самый респектабельный поэт. И даже печатается. Интересен одним – книжной культурой, которая по нынешним временам редкость. Не пьет, не курит и не произносит нецензурных слов. Прямой антипод Глеба Горбовского, за что еще больше люблю Глебушку.

Эдик Шнейдерман тоже не матерился, но он лучший друг Коли Рубцова. А когда-то, в 1962 г., мы составляли трио. С тех пор и помню Эдика, и люблю. Удивительно тихий поэт, но такой пронзительной тонкости. Читаю его наизусть с 1961 г. А Колю Рубцова году в 71-м баба задушила. Теперь из него делают нового Есенина. Советский вариант. Ничего, что он был другом тихого и тонкого еврея Эдика Шнейдермана. В биографиях этого не указывается.