На берегах Голубой Лагуны. Константин Кузьминский и его Антология. Сборник исследований и материалов

В изобразительном искусстве ЛН выделяет «рабиниану» Оскара Рабина, с 1956–1957 годов, бывшую «центром притяжения» не только для москвичей, но и для питерцев. Дальше идут Неизвестный, Кабаков, Янкилевский, Соостер, Булатов, Брускин и Ламм. ККК (еще до получения плана ЛН, см. письмо № 4) предлагает публикацию о трагически погибшем ленинградском художнике Евгении Рухине, работами (и архивом) которого располагала профессор Университета Тринити в Сан-Антонио Сара Бёрк. Подборка представителей разнообразного (в плане эстетическом, возрастном, социальном) сообщества неофициальных художников производит достаточно случайное впечатление, но очевидна установка на широкий диапазон позиций, школ, кружков.

Специальной группой – без конкретных имен – ЛН ставит в план «кибернетический сюрреализм» «типичных западников». И наконец – кинетизм. Главный представитель этого течения – сам ЛН, но его ученики и сторонники, как он утверждает, есть и в других советских городах: кроме Москвы и Ленинграда/Питера это еще и «Харьков, Одесса, Казань, Рига, Свердловск и др.». В центре этого явления – коллектив «Движение» за пятнадцатилетний период с 1961 по 1976 год. Специальное значение этой части ЛН обосновывает тем, что это «совсем другая тенденция, та самая ФУТУРОЛОГИЯ, тем более что единственная тенденция (не считая “пяти” поэтов), действительно связанная с 1-й частью (т. е. 1920) и вытекающая оттэдова…».

Важной для ЛН оказывается тем самым позиционирование художников «Движения» как главных наследников исторического авангарда. Причем здесь можно увидеть тройное ядро художественной современности, с точки зрения ЛН: в его центре находится он сам как основоположник кинетически-кибернети-ческой художественной футурологии, (самая) прямая связь с

авангардом и принцип коллектива – сети мест и людей, причастных к «Движению». Этот аспект ЛН часто подчеркивал как важную черту своей деятельности.

Впервые в этом разделе появляется музыка – джаз, «серьезная музыка» (композиторы А. М. Волконский, Н. Н. Каретников, Э. В. Денисов, С. А. Губайдулина, А. Г. Шнитке). Из письма ЛН от 19 мая 1977 года мы узнаем, что по музыкальной части главным экспертом должен был быть композитор А. И. Рабинович-Бара-ковский, «спец по музыке в СССР», который знает «всех и всё» (письмо № 6). Специалисты-посредники, должные обеспечить фундированную подачу материала, выступают частью того виртуального коллектива, который, по мнению ЛН (и отчасти ККК), должен был стать гарантом качества будущей книги.

Музыка, с точки зрения ЛН, важна не просто как еще один раздел художественной деятельности – в этом плане книга никоим образом не претендовала на охват всех искусств – а скорее с точки зрения интермедиальной. Этот аспект он называет напрямую: «Никто еще до сих пор не пытался посмотреть общие связи в разрезе культуры между лит. + искусств изобр. + муз. + архитект., а мы должны хотя бы поставить эту проблему, если уж не вскрыть ее, а?» Если составители ЛН и ККК олицетворяли собой связь искусства с литературой, которая, кстати, вскоре после их обсуждений стала одной из отличительных черт парижского журнала «А – Я»[272], то их планы охватывали еще больше творческих областей, но без концептуального обоснования. ЛН интересовался музыкой и использовал ее в некоторых своих произведениях – таким образом она, очевидно, попала и в план книги. ККК собирается писать (или заказывать) статьи даже о бардах и балете (письмо № 9).

Незаурядным являлось сочетание презентации художественных произведений (и их биографически-интерпретационного описания в статьях) с документами, касающимися быта их авторов, с одной стороны, а с другой – с материалами официальной советской культурной политики (преимущественно во второй части книги, посвященной сталинизму и началу оттепели). ККК хочет и тут показать фрагменты соответствующего быта: «праздничные столы, кретинские морды» (письмо № 7). «Обзор современной культуры-искусства» предполагал широкий дискурсивный диапазон; относительно фотографий ККК упоминает не только мастерские художников и их высказывания, но также «церкви, пивные ларьки», фотографии чтений и поэтов, формулирует и эксплицитную задачу «показать условия существования». Но эти «условия» имелись в виду в плане материальных условий, мест и сообществ, быта. Что касается связи с ситуацией в других местах, странах, контекстах, то по крайней мере ККК формулирует позицию с установкой исключительно на Россию, подчеркивая ее культурную автономность: «Независимость русского авангарда (старого и нового)» (письмо № 4).