На Ельнинской земле

Сейчас я не могу вспомнить, какую пьесу ставил учитель. Не помню и содержания ее. Но то была пьеса из крестьянской жизни, и на сцене действовали мужики, бабы, девушки, парни, подростки. Действие происходило то в хате, то прямо на улице возле хаты. Все было просто и очень правдиво, естественно. Я сразу же позабыл, что это спектакль, а не подлинные события деревенской жизни.

С тех пор как я побывал на этом деревенском спектакле, меня неотступно преследовала мысль: хорошо бы нечто подобное — при подходящих условиях, конечно, — устроить в Глотовке. Ведь такого никто там не видел и даже не представляет, как это захватывающе интересно. А устроить между тем довольно легко, несложно — так, по крайней мере, я думал.

Вот почему, когда я приехал в Глотовку уже в качестве учителя, то почти с первых же после приезда дней завел с Натальей Сергеевной разговор: а как бы нам поставить какую-либо пьесу? Скоро наступят святки (а к святкам в то время обычно приурочивались зимние каникулы в школах), вот тогда и поставить бы. А подготовку начать уже сейчас…

Наталья Сергеевна Горанская не только не возражала, а, наоборот, одобрила мою затею, мое намерение. Она сказала, что и сама примет участие в постановке. Оказалось, что у нее уже есть и подходящая пьеса, которую легко будет осилить, так как в ней мало действующих лиц.

Очень скоро мы договорились и о том, кого пригласить для участия в спектакле, при этом, конечно, не забыли самих себя.

В конце концов началось разучивание пьесы, начались первые репетиции.

Поставить пьесу мы решили в школе, где две довольно большие классные комнаты соприкасались одна с другой, причем никакой перегородки между ними не было. Когда строили школу, предполагалось, что изолировать один класс от другого будет раздвижная стена. Но стены этой строители так и не сделали. Поэтому вместо двух классных комнат получился довольно вместительный продолговатый зал. Вот его-то мы с Натальей Сергеевной и решили использовать для театральной постановки. Скамьями для публики должны были служить ученические парты.

Мы все обдумали до мельчайших подробностей, все рассчитали, у кого-то достали и доски, чтобы сколотить помост для сцены. Но где взять декорации? Где достать то, что нужно для грима? Этого, казалось, не найти по всей волости.

— А вы попробуйте съездить к Алякринскому, — посоветовал учитель соседней школы. — Может, он поможет вам.

И мы поехали к Алякринскому.

Я думаю, что немало найдется людей, особенно среди молодежи, которым покажется совсем незначительным и потому малоинтересным весь мой этот рассказ; тоже, мол, событие! — ставят какую-то ерундовую пьеску, а разговоров столько, будто Большой театр открывают…

Действительно, так может показаться всякому, кто не жил в старой деревне, кто не знает, не помнит ее. Ну а для нас в ту пору все это было полно и большого смысла, и самого глубокого интереса.

Ведь мы, в конце концов, выступали как бы в роли первооткрывателей, хотели показать деревне — показать, конечно, в меру своих возможностей, что на свете есть театр, есть чудо, о котором деревня не знает ровным счетом ничего.

Наши мужики каждый год отправлялись на заработки в разные города, в том числе и в Москву; наши девушки также каждый год уезжали работать на текстильные фабрики, и многие оставались там навсегда. Но ни те, ни другие — я ручаюсь за это! — ни одного раза ни в театре, ни на концерте не были. Это не говоря уже о тех, кто никуда не ездил, кто за всю жизнь не смог побывать даже в своем уездном городе.

Поэтому нам, я имею в виду Наталью Сергеевну и себя, очень и очень хотелось, чтобы деревня соприкоснулась с театром, узнала хоть приблизительно, что это такое. Я же лично просто гордился, что подобная мысль пришла мне в голову первому и что я среди тех, кто впервые скажет моим землякам: «Вот смотрите — это театр».

Но я не только хотел сказать это, но и сам жаждал увидеть то увлекательное зрелище, которое жило пока только в моем воображении.

Не удивительно поэтому, что к Алякринскому мы ехали с большим волнением и всю дорогу тревожно гадали: а как он нас встретит, что скажет, поможет ли?..

Петр Александрович Алякринский — актер-профессионал. Много лет он играл в различных театрах, а потом, будучи уже пожилым человеком, работу в театре оставил и поселился в селе Гнездилове, где у него был собственный домишко. Кстати, Гнездилово — это то самое Гнездилово, где находилась усадьба М. И. Погодина.

Никаких сбережений у Петра Александровича, по-видимому, не осталось. Поэтому в Гнездилове — волостном центре — он вынужден был поступить на службу страховым агентом. Служба эта считалась спокойной и нетрудной, хотя деятельность страхового агента распространялась обычно на две или даже на три волости, а пожары в деревнях случались часто. Но «оформлялись» эти пожары довольно просто: страховой агент выезжал на место и составлял акт о случившемся. Вот и все. Была у него и еще кое-какая работа. И все же занят он был далеко не каждый день.