На языке врага: стихи о войне и мире

«To be or not, to be or not …»

To be or not, to be or not —предсмертия и пережитки:Замоскворечье развернетскворцов промасленные свитки,и зачитает нараспев —откуда, сквозь какие снеги,в нас прорастает нежный гнев —все эти саженцы, побеги?Кромешный гололед, азарт,и полумесяц на аптечке,и в кимоно выходит март,чтоб отрабатывать подсечки.

Переплетаются хитро —эмаль и золото финифти,мертворожденные в метро,воскресшие в застрявшем лифте.И я придумал забыватьабонементы на разлуку,по ком скрипит моя кровать,скучает тишина по звуку,подвал, впадающий в чердак,но, мстительный, как все пророки —я сочинил тебя, чудак,читающий вот эти строки.

«Я начинался с музыкою вровень…»

Я начинался с музыкою вровень

и счастлив был, а значит, был виновенв просчетах бытия,что вместо счастья, из всего улова,досталось вам обветренное слово,а счастлив только я.Как будто соль, сквозь дырочку в пакете,я просыпаюсь третий век подряд,меня выводят на прогулку дети,коленки их горят.И если счастье – зло, и виноватово всех грехах, в священной, блядь, войне:любое наказанье и расплаталишь за добро – вдвойне.

Зачем же эта музыка в придачубессмысленно высвечивает тьму?О чем она? И почему я плачу?Я знаю почему.

«Хмели-сунели-шумели, хмели-сунели-уснули…»

Хмели-сунели-шумели, хмели-сунели-уснули,и тишина заплеталась, будто язык забулдыги,к нам прилетали погреться старые-добрые-пули,и на закате пылали старые-добрые-книги.Крылья твои подустали, гроздья твои недозрели,йодом и перламутром пахнут окно и створка,хмели мои печали, хмели мои б сумели,если бы не улитка – эта скороговорка.

«Предаваясь сексу и труду…»

Предаваясь сексу и труду —я увидел, звук не выключая:кошка – топит Гоголя в пруду,в Гоголе души своей не чая.Николай Васильевич хрипит,задыхаясь в мутной круговерти:разгулялся видно аппетит —к этой жизни или к этой смерти.А у черной кошки – два крылаи нечеловеческая сила,хорошо, что молодость – прошла,сапогом на старость наступила.

Абсентный синдром