Над меандровой рекой

Речка тронулась через час. Проснулся Васька и залез на крышу – чтобы лучше было видно. Горящие глаза его хищно бегали влево-вправо, словно по реке плыл не лёд, а мыши. Мне же на цепи оставалось только слушать, как трещали и лопались льдины, пустившиеся в дальний путь к неизвестному устью.

– Ой, Пиф! – сказала Леночка, входя в калитку. – как речка-то поднялась!

– Жалко, мне не видно! Я всегда любил смотреть на ледоход, – сказал я грустно.

– Васенька, слезай! Иди ко мне, котик, я тебе яйцо дам.

Негодяй ещё и диетические яйца получает, не то что я! Обидно! Не из-за яиц, а из-за того, что Леночка не сказала, что попросит отца отпустить меня с цепи.

После работы вся улица пошла смотреть речку. Брыкалов привёл высокого незнакомого дядьку, который сразу полез к обрыву смотреть водомерную рейку. Потом все стояли, махали руками. Игорь Николаевич энергично указывал рукой куда-то вниз по течению, дядька спорил и тыкал пальцем в противоположную сторону и даже вставал на носки, чтобы рассмотреть там что-то важное. Глава администрации в кожаном пальто слушал их, заложив руки в карманы и важно выпятив живот. Виктория Павловна стояла против Екатерины Филипповны и внимательно слушала, что та ей говорила.

– Ну что? – спросил я хозяйку, когда она уже в сумерках вернулась домой.

– Пока пять метров, – сообщил она, – ещё три метра и выйдет из берегов. Плохо, Пифуша, что вода быстро прибывает.

– А дядька с Блиновым о чём спорили?

– Блинов сказал, что надо бомбить лёд, не дожидаясь пока он соберётся у моста, дядька говорил, что бомбить надо выше по течению, чтобы речка не слилась с озером. Тогда, говорит, пол озера перельётся в Солоновку и через неё придёт в Караган.

– Так надо же бомбить, пока не поздно, – взвизгнул я.

– Ну кто же, Пифушенька, будет ночью бомбить?

– А Екатерина Филипповна что вам говорила?

– Она звонила в Райцентр. Лёд пошёл, но из берегов, слава Богу речка ещё не вышла. Подожди, Пифуша, это ведь Сергей Петрович идёт?

– Он.

– Сергей, а где машина?

– За садом у конторы стоит. На всякий случай оставил там. Трассу в двадцати километрах за Райцентром размыло, движение остановлено.

– Ну что делать? Поднимать вещи? Хоть холодильник и диваны.

– Не кипишись, мать, дай подумать. Время ещё есть. Говорят, вода три дня поднимается, три дня стоит и три дня спадает. Подождём.

Они ушли и оставили меня одного – привязанного, в тёмной тревожной ночи.

V

Я заснул очень быстро и не видел, когда хозяева выключили свет. Сон мой был неспокоен и напичкан всякими ужасами. Сначала за мной гналась Санькина банда, кидая мне вслед куски льда, а потом белые плафоны от светильников, со звоном разбивавшиеся вокруг меня, и я удивлялся, как у этих троих помещается в руках столько бьющегося материала.

Этот сон сменил другой, не столь страшный. Будто вышел нам навстречу Сергей Петрович в своей турецкой дублёнке цвета жигулёвского пива, в ондатровой шапке и прогнал негодяев. Но так как вся наша улица вдоль речки, словно галькой, была засыпана битым стеклом, хозяин сходил к Игорю Николаевичу и, вернувшись с его метлой, стал подметать берег, производя при этом сильнейший стеклянный шум, от которого я проснулся. Спросонья я подумал, что сон мой продолжается, так как в ушах по-прежнему стоял шуршащий, скребущий, скрежещущий звук. Я вскочил на лапы. Звук не прекратился, и нёсся со стороны реки. Я взглянул в том направлении.

Только что взошла луна во второй четверти, и смутно проступили очертания предметов. Вдруг прямо за нашей оградой поднялось из реки чудовище. Всё выше поднимало оно свою жуткую голову, потом с шумом рухнуло обратно в воду. Но новое существо выползло на берег у Санькиного дома и, как огромный крокодил, поползло, извиваясь и скрежеща, по берегу.

От страха или по привычке я залаял на него. Но чудовище не испугалось и, словно утомившись, улеглось отдыхать против нашего гаража. Ещё несколько раз оно шевельнулось, заскрежетало рёбрами, тяжело вздохнуло и затихло.

В это время к моему удивлению в мире стало две луны. Одна висела на небе, другая плескалась в воде за речкой: подпрыгивала, дробилась и снова собиралась в жёлтый масляный шар.

– Ага! – догадался я. – Речка вышла из русла и затопила низкий левый берег. Ничего, это пока не страшно. Тот берег каждый год затапливает, поэтому на нём никто не живёт.

Хлопнула дверь. Вышли мои хозяева в накинутых на плечи куртках. Постояли, послушали.

– Ну что, Пиф, страшно тебе? – спросил, подойдя ко мне, Сергей Петрович. – Не бойся. Спи спокойно, до утра наводнения точно не будет.

– Вы бы меня отпустили с цепи-то, – попросил я.

Но хозяин не понял и пошёл спать. Что делать, я тоже залез в конуру, где было потише, и быстро заснул.

На другой день я проснулся поздно. Небо было ясным, день обещал быть тёплым, как вчера; по поднявшейся и видной мне теперь реке одна за другой плыли льдины, догоняя и наскакивая друг на друга, словно стремясь пролезть без очереди и побыстрей добраться до устья.

Сергей Петрович уехал в Райцентр, Виктория Павловна в голубеньком халатике вынесла мне два куска хлеба.

– Снимите с меня цепь, – попросил я.