Над меандровой рекой

– Пифуша, я не знаю, как это делается. Приедет Сергей Петрович, я ему скажу.

– А вдруг вода пойдёт, я тогда утону.

– Нет, нет, Пифушенька, сегодня ещё не пойдёт, не беспокойся, – и пошла одеваться на работу.

Вскоре она пошла в свою контору. И ничуть она не толстомясая! Это выдумки завистниц. Нет у неё никакой корпуленции – нормальная стройная женщина и сильно мне нравится. Если бы на неё напал лев, я, не раздумывая, кинулся бы на него. А вот и Леночка побежала. Опоздает, бедняжка – опять классная будет ругаться.

Ну вот. Все ушли. Я один. Поспать что ли ещё? Посплю. Ой, не получится! Кажется, будет что-то интересное. К ледяной плотине, напиханной за ночь против нашего дома, подъехала газелька с закрытым брезентом кузовом и бело-голубой уазик-внедорожник, из которого вышел вчерашний начальник, наставлявший Саньку со товарищи на трезвую встречу с чрезвычайной ситуацией. Из кабины грузовичка тоже выкатились молодые мужики и стали вынимать из-под брезента ящики.

Потом, спустившись с берега, долго возились, несколько раз вылезали обратно, а когда мне стало скучно, и я, потеряв всякую надежду увидеть что-то интересное, прилёг в тени гаража, раздался грохот, какого я никогда не слыхал. Земля толкнула меня в грудь, я подпрыгнул так высоко, как кот Василий в прошлый день Ивана Купалы, когда Санька Кочин, подкравшись к спящему негодяю, плеснул ему под брюхо ведро воды.

Со звоном падали в речку куски льда, оседала снежная пыль и водяные брызги. И сразу вода на той стороне побежала быстрее, какая-то сила развернула ночное околевшее чудовище, оторвало от берега и понесло вниз по речке. Вслед за ним отправились и эмчеэсовцы, и перед полуднем грохнуло рядом с Брыкаловыми.

Я взглянул на Караган. Он весь полыхал и ослеплял меня разлившимся в нём солнцем. Мне показалось, что льдин стало меньше, но они неслись с большей скоростью, а вода стала заметно выше.

После работы на берегу собралась вся наша улица. Лица были тревожны. Я старался угадать, что они говорят, но всё заглушалось шумом реки.

Потом пришли Виктория Павловна, Леночка и Екатерина Филипповна. Сели на крылечко. Видно оно у нас очень удобное, всем на нём нравится сидеть.

Я заскулил, и хозяйка моя всё поняла:

– Семь с половиной метров, Пифуша. Метр остался. Ночью, наверное, речка выйдет из берегов.

Я не решился ещё раз напомнить, чтобы отвязали меня. А хозяйка моя сказала:

– Не знаю, что делать. Сергея нет, когда приедет – неизвестно. Может Сашку попросить, чтобы помог поднять холодильник да диваны.

– Какой он помощник! Пьяный в хлам. Может к вечеру протрезвеет. Только вряд ли…

– А правда, что дядя Саня граф? – спросила Леночка.

– Ой, Боже моой!? Какой он граф!? Здешний он! Отец его вечный тракторист, не умел до трёх досчитать, мать школьная техничка, а он вдруг граф! Вы его слушайте больше! Уже зла не хватает! Не понимаю, какая ему радость брехать?! Ой! Ну его к чёрту, даже говорить не хочу! Он блукает12 где-то, а мне одной кур ловить и по клеткам рассаживать. В Райцентре на Луговой улице стайки уже затопило. А люди на работе были. Пришли, а в воде дохлые куры плавают.

– Мне знакомая звонила из Калиновки, там вода тоже подходит к критической отметке, вот-вот выйдет из берегов, – сказала Виктория Павловна.

– Я надеюсь, что к нам в дом не зайдёт, но в погреб – обязательно. А у меня там картошка, заготовки… Куда их? А одна я не вытащу. Ладно! Что будет, то будет! Как говорила моя мама: «Что всем, то и нам!».

– Не дай Бог, повторится девяносто восьмой год! Всё лето ведь мучились с ремонтом! О погребе я уже не говорю – каждый год затапливает. Мы картошку там только на зиму оставляем, а на посадку и на лето у тёти Нюры храним. У неё хороший зимний погреб. С тех пор, как Сергей её вылечил, мы у неё и храним.

– Хорошо таких знакомых иметь – и родственников не надо. Ну ладно, пойду кур собирать.

– Екатерина Филипповна, а вы не думали уехать отсюда?

– А куда ехать?!

– В Город к детям.

– Да кому мы нужны!? Нет уж, придётся в этой развалюшке старость встречать.

– Встречать полбеды, а проводить?

– Нет выхода! Пусть будет, что будет.

Екатерина Филипповна пошла домой, а мы стали ждать Сергея Петровича.

Он приехал, когда на дворе было совсем темно, машину, как вчера, оставил у конторы, в калитку вошёл очень нетвёрдой походкой, а запах коньяка бежал впереди него на несколько десятков метров и ударил мне в нос прежде чем Виктория Павловна с Леночкой приняли себе на плечи его усталое тело.

Хозяевам было явно не до меня.

– Но как же? – подумал я, совершенно растерявшись. – Кто же меня освободит?

Ясно обозначившаяся угроза утонуть на цепи, страшно меня испугала. Я заскулил, потом тоненько залаял. Никто не вышел из дому. Тогда я залаял так громко, как только был способен, надеясь, что хозяева обратят на меня внимание и отпустят с цепи.