Над словами

– Ты что-то не рассказала мне. – Он покосился на неё, ловя взглядом движения её лица. – О. Нет, рассказала.

Палец замер. Взгляд Конды остановился на кемандже в тёмном коробе, стоявшем у кресла. Он повернулся к Аяне и заглянул ей в глаза.

– Кимат не стал бы лежать в коробе от доло. Ты сказала, ты вынесла его. Ты не стала бы рисковать, даже если бы он спал до этого. Ты...

Аяна кивнула, зажмурившись.

– Мне пришлось.

Конда надолго замолчал, потом вздохнул.

– Этот день давно уже в море. Айи, убери все эти снадобья подальше. В нашем эйноте в Риандалле сын управляющего выпил уксус, который кухарка оставила на столе. Я не хочу рисковать, если уж в доме появляются такие... зелья.

– Я понимаю. Хорошо. Я уберу в сумку, в потайной карман у дна, чтобы он точно не достал. Туда он не доберётся, потому что, если даже начнёт потрошить сумку, уж слишком много интересного найдёт по дороге. А вот верхние шкафчики, боюсь, для него вполне досягаемы.

– Если вспомнить, что он творил на кухне у Иллиры... Этот её стол так и манил его.

– Скоро подрастёт Астрелл и будет творить то же самое, – рассмеялась Аяна. – Черилл сказал, что не отказался бы от катиса. Думаю, это бодрость духа Кимо подвела его к такой мысли.

– Он вполне может позволить себе катиса, если не будет претендовать на единоличное внимание того к Астреллу. – пожал плечами Конда. – Сэйнан открыт для всех. Бертеле и Олкосу нравится руководить мальчишками, нашим усечённым катисам остаётся лишь приоткрывать тем дверь в мир грамоты и цифр. Дайрес говорит, что ему попался мальчик, который буквально говорит на языке цифр. Его привёл брат, которому некуда было девать младшего, представляешь?

– Представляю. Как ты вообще додумался до такого?

– До чего? До общих катисов? Всё было придумано до меня, в вашей долине. Ну, не совсем так... У вас готовят себе смену, а нашими катисами движет ещё и хорошая, солидная такая злость.

– Злость?

– Ты же сама понимаешь. Туповатые юные кирио, которых они учили, зачастую без всякого толку, не видели в них людей, как и в любых других катьонте, да и в большинстве севас. У вас в долине даже к животным, предназначенным на мясо, относятся человечнее. Когда человек жертвует собой ради кого-то из чистых побуждений, это достойно. Но когда гнусный...

– Кетерме.

– Айи! Как ты выражаешься! Когда нехороший человек подсовывает под топор другого, невиновного в этом преступлении, это уже даже не дно души с вонючей жижей. Это где-то ещё ниже. Кем бы ни был катис, он – учитель. Человек, с которым ты рос с самого детства, которого тебе отбирали тщательно, как воспитателя, как няньку, который потратил годы на обучение и трясётся над своим именем и репутацией... Это больше, чем связь.

– Ты говоришь об Эрсете?

– Ну, например. Без этого дома, который он мне предоставил, я бы вряд ли дожил до встречи с тобой.

– Почему в документах не его родовое имя? Я смотрела бумаги на Венеалме. Мне стало любопытно его родовое имя.

– Адамерта.

– Ух ты, какое короткое!

– Да. Он, видимо, во избежание вопросов оформил их нарочно на род этого... 

– Менрете... Да. Ох уж эти родовые имена. Я чуть не сломала язык на имени Луси.

– Катьонте никто не зовёт по родовым именам. Эти имена и видят-то, только когда оформляют договор, – улыбнулся Конда. – Этим занимается управляющий или глава рода. Или Анвер. Он любит быть в курсе.

– Ты смеёшься надо мной, – с укором сказала Аяна. – Опять.

– Да, любовь моя. Ты была Аяной, но Анвер отделился от тебя и зажил какой-то своей жизнью, множась и делясь. Чего стоит тот случай в хранилище книг... Я уверен, что в это время третий Анвер вёл занятия в сэйнане. Ты настолько многолика, что я иногда начинаю побаиваться тебя.

– Вот почему я не подшучиваю над тобой?

– Может, потому что я – совершенен?

– Вот это самомнение, – поразилась Аяна. – Ты сейчас сияешь, как начищенный заварник!

– Я такой лишь рядом с тобой. Ты превращаешь меня в золото.

– Что, опять?

– Думаю, один поцелуй завершит превращение. А ну-ка... М-м... Я же говорил. Пойдём, проверим, что у нас получилось.

Позднее утро потрескивало дровами в камине. Белые и голубые занавески на окнах напоминали о весеннем небе, но до весны было далеко. Декабрь свивал свой унылый хвост, покрытый жухлой травой, вокруг дома, рощи, берега кирио и всего Арная, под редкими лучами солнца.

– Совсем скоро наступит ваш новый год, – сказала Аяна, натягивая дикое одеяло до подбородка. – Что нас ждёт?

– Что-то новое, – сказал Конда, пододвигаясь к ней поближе. – Тебе опять холодно? Сегодня сильно похолодало.

– Нет. Рядом с тобой мне не бывает скучно или холодно.

Он взял её лицо в ладони и с улыбкой смотрел ей в глаза, потом зажмурился.

– Что ты делаешь? – удивилась она.

– Чудо. Пойдём. Одевайся.

Он вынырнул из-под одеяла, спрыгнул с кровати и прошёл по комнате, собирая одежду.

– Я готова, – сказала Аяна, застёгивая кафтан с птицами.

Конда взял её за руку, переплетая их пальцы, и повёл за собой из комнаты, вниз, по лесенке, потом вывел в сад.

– Вот.