Над вольной Невой. От блокады до «оттепели»

Когда прошел XX съезд, мне было стыдно. Как же я жил? Почему я верил во все это дело? Когда я вдруг взял и перечитал краткий курс истории партии, я вдруг увидел, сколько там вранья и преувеличения. А где же я раньше был? Почему я раньше не видел, что творилось у нас с коллективизацией? Как истреблялось кулачество — наиболее работоспособный и ценный слой крестьянства. Что творилось в деревне, что творилось у нас с рабочим классом, какое вранье было… Почему я раньше этого не видел, не замечал? Как я до этого кричал „ура“? Как я во всем этом участвовал? Ведь я тоже этому культу способствовал. Я тоже был участником происходившего. Мы все были его участниками».

Инна Лапина:

«В 56-м году я была студенткой второго курса Ленинградского политехнического института. Сразу после окончания XX съезда у нас прошло комсомольское собрание. Весь наш курс, 500 человек, собрали в актовом зале и в течение четырех часов нам читали секретный доклад Хрущева. Причем предупредили, что никаких конспектов вести нельзя.

Когда начали читать доклад, то мы забыли обо всем. Сидели, и каждый из тех, кто был в этом зале, думал только о том, что слышал. Я отчетливо помню, что меня доклад поразил, я была потрясена. Я отдавала себе отчет, что среди пятисот человек, которые там сидят, найдется много таких, у которых точно такие же переживания, как и у меня. Когда я услышала цифры, я была ошарашена, потрясена и убита совершенно. И в первую очередь о ком я думала? Я думала о папе. Потому что я понимала, что он-то этот доклад слушал. Поэтому у меня было какое-то двойное ощущение.