Над вольной Невой. От блокады до «оттепели»

В 56-м году я узнал всю подоплеку ареста. Мама мне объяснила, в чем его обвиняли. Отец был обвинен в том, что, находясь в красном подполье, в городе Краснодаре, в 19-м или в 20-м году, якобы выдал белым красное подполье. Я помню его изуродованные руки. Белые его пытали, загоняя ему под ногти иглы. Они хотели выпытать у отца фамилии всех подпольщиков. Вот и вся история. Окончательно все разъяснилось в 65-м году. Из Краснодара приехали представители, которые искали семью Максима Фирсова. Эти люди знали, что Максим Фирсов был репрессирован и выпущен из тюрьмы. Они искали моего отца, интересовались его судьбой. Они искали всех героев подполья».

Филологическая школа

«Осевым годом» (термин, введенный немецким социологом Карлом Ясперсом) для пятидесятников станет 1956-й. Но уже в послевоенном сталинском Ленинграде существуют молодежные кружки, выпадающие из идеологического контекста, Например, «Орден нищенствующих живописцев» — молодые люди во главе с Александром Арефьевым, изгнанные из Средней художественной школы при Академии художеств за «формализм», и их приятель поэт Роальд Мандельштам. Они продолжали работать в подполье, не имея никакого официального статуса.

Проведшие школьное время в последние годы сталинщины в школах (раздельное обучение: мальчики отдельно, девочки отдельно), в переполненных ленинградских коммуналках, воспитанные на трофейном кино, послевоенной поножовщине, они в студенческие годы пережили хрущевскую оттепель — как спортсмены, тренирующиеся в среднегорье, а соревнующиеся на равнине. Это поколение, пришедшее с холода, самое успешное поколение Ленинграда, заново открыло красоту дореволюционного города и стихи акмеистов, они толпились в очередях в Доме книги, доставали запрещенное в букинистических магазинах, — они снова открыли Ленинград миру.

В 1952 году многие преподаватели и студенты ходили в Ленинградский государственный университет имени Жданова как на казнь. Только что арестован ректор, прошли чистки космополитов-низкопоклонников и генетиков, завершилось «Ленинградское дело», шли массовые аресты.

1 декабря отмечался тогда в Советском Союзе как День бдительности, потому что 1 декабря 1934 года злодейская пуля убила Сергея Мироновича Кирова. Но в этот день в 1952 году на филологическом факультете ЛГУ происходит нечто сверхъестественное, неслыханное, невозможное.

Поэт Владимир Уфлянд вспоминал:Зимой 1952 года я шел по замерзшему Ленинграду и увидел на стене газету «Комсомольская правда» с потрясающим заголовком: «Трое с гусиными перьями». Все остальные заголовки были в духе: «Закончим университет в четыре года, а не в пять. Так велел товарищ Сталин». И в заметке этой пишут, что три студента филологического факультета Ленинградского университета пришли на лекцию по истории русской литературы в сапогах, в рубахах, выпущенных наружу и подпоясанных какими-то веревками, вытащили гусиные перья и стали гусиными перьями записывать лекцию. В перерыве они вытащили деревянные миски. Накрошили в них хлеба, луку, залили квасом, стали деревянными ложками хлебать и распевать «Лучинушку».

Преподавательница упала в обморок, а какой-то студент крикнул: «Это же троцкистско-зиновьевская провокация!»