Над вольной Невой. От блокады до «оттепели»

Эти стихи очень хорошо передают настроение того времени. Да, многие вернулись, но ведь все боялись. Реабилитированные боялись говорить обо всем, что им пришлось перенести.

Настроение было очень настороженное. Более того, в 90-х годах, во время перестройки, когда мы получали гуманитарную помощь, я тогда сама ходила в архив собеса, чтобы найти фамилии тех людей, которые пострадали в дни репрессии. Их надо было выискивать потому, что они сами боялись афишировать свою жизнь».

Александр Кушнер:

«Не было такой семьи, в которой никто не погиб. Мой двоюродный дед, поэт Борис Кушнер, был расстрелян в 37-м году. При мне родители всегда замолкали, боялись сказать какое-нибудь слово, чтобы я, не дай бог, по глупости в школе что-нибудь не сболтнул.

Летом 55-го года мы с мамой были в Анапе. Снимали дом на Таманской улице. В этом же доме рядом с нами жили гости из Москвы. Отец с сыном. Сын был моего возраста. Его отец выглядел очень странно: он был изможден и никогда не улыбался. Он только гулял по тропинке, иногда подходя к морю, долго смотрел на него и никогда не купался. Гладил розы в саду. Я это помню очень хорошо. Но я никак не мог понять, в чем тут дело. И почему вместе с ними нет их мамы. Потом узнал, что он вернулся из лагеря. Наверное, мать ушла к другому мужчине. Вот он с сыном приехал к морю, может быть, после 10 или 20 лет проведенных в лагере.

В то время возвращались многие люди, которых я знал. А. К. Гладков, друг Мейерхольда и Пастернака. Замечательный прозаик Камил Икрамов. Я не видел человека более счастливого, чем он. Он умел быть счастливым, чувствовать радость жизни, потому что 20 лет был ее лишен».

Юрий Таиров:«Мне было 25 лет. Я уже побывал в ссылке, успел посидеть. Вернулся я благодаря хрущевской оттепели. В 54-м году попал под амнистию. Позднее вернулась моя мать, а в 56-м году вернулась уже вся семья. Отец совершенно случайно не был расстрелян. Его репрессировали по „Ленинградскому делу“. Он был арестован и приговорен к 25 годам тюрьмы. Отсидел всего пять лет. Для нас после освобождения все возродилось.

Мне хотелось себя как-то утвердить, поэтому я поехал в те места, где проходила моя ссылка. Я поехал туда уже в другом качестве. Это был какой-то поворот в моем сознании. Я, наверное, был один такой интересующийся. Я не думаю, чтобы еще кто-нибудь решил вспомнить те времена таким образом.