Над вольной Невой. От блокады до «оттепели»

Александр Городницкий:

«Как ленинградец и как патриот своего города не могу не отметить, что в Ленинграде авторская песня появилась раньше, чем в Москве. Ярчайший пример — один из лучших наших питерских поэтов Глеб Горбовский, чью песню „Когда качаются фонарики ночные“, или „У павильона `Пиво-воды` стоял советский постовой“, и многие другие песни, которые мы распевали в пятидесятые, я до сих пор люблю и помню наизусть… Вообще песни начинали жить своей жизнью, порой совершенно независимо от тебя. Так, текст песни „Снег“, которую я написал в далёком 1958 году в экспедиции в Игарке, был напечатан в „Комсомольской правде“, и через какое-то время я получил письмо от комсорга цеха ткацкой фабрики из Иваново-Вознесенска: „Дорогой Саша, я, Люся такая-то, я прочитала в газете твою песню, услышала, как её поют, я очень хочу с тобой дружить и надеюсь, что это дружба перейдёт в лю…“ И три точки. И далее: „Извини, дорогой Саша, что оставляю тебе просто паспортную фотографию. В следующий раз вышлю фотографию в купальнике… Дорогой Саша, извини, что, не зная тебя, я сразу обращаюсь к тебе на `ты`, но я считаю, что комсомольцы должны обо всём прямо говорить друг другу“. Это был первый признак славы».

Романтическое мироощущение пятидесятых обязывает мужчину жить особым образом. Как у Хемингуэя: голый человек на голой земле перед тяжелым нравственным выбором. Реальная жизнь с ее гастрономом на углу, партийными собраниями и танцплощадками не годится романтическому герою. Он должен шагать сутками, не спать неделями, выручать товарищей, идти не по карте, а по абрису.

Писатель и историк Яков Гордин полагает, что появление и расцвет авторской песни и уход большого количества молодых людей в геологию — «вещи связанные, и то и другое — попытка отсечь себя от государства. Когда молодой человек уезжал куда-нибудь на север, в тайгу, то в этом в маленьком коллективе никакие парторги, профорги, обкомы, горкомы уже не имели никакого значения».

В шестидесятые годы Дом кино находился на Невском, 72. В 1960 году, как раз перед тем, как Дом кино переехал на Манежную, здесь впервые публично выступил Булат Окуджава. Он тогда оказался в Ленинграде, дружил с Александром Володиным, и этот знаменитый драматург решил, что пришло время показать его своим друзьям, режиссерам и артистам. С Окуджавой авторская песня приобрела совершенно нового героя. Это не романтический геолог, а обыкновенный горожанин, парень с Арбатского двора, пассажир троллейбуса. Булат Окуджава — поэт. Он открывает настоящей поэзии путь в авторскую песню.

1960-е годы — героический период авторской песни. Инженер из НИИ с гитарой у костра — самый свободный человек в стране. Бардовская среда адаптирует и Есенина, и Мандельштама, делает широко популярным имя не печатавшегося Иосифа Бродского, благодаря не в последнюю очередь Евгению Клячкину, который написал несколько песен на его стихи (хотя сам Бродский не приветствовал попытки положить его стихи на музыку).

До середины шестидесятых годов авторская песня — элитарное, штучное искусство. Нужно, чтобы был певец, гитара и слушатели. Не печатаются тексты, не выходят пластинки, нет нот. А вот с конца шестидесятых ситуация меняется — в магазинах появляются катушечные магнитофоны, искусство становится массовым. Как писал Александр Галич: «Есть магнитофон системы „Яуза“. И это все! Этого достаточно…» Новые записи распространяются как лесной пожар.

Запретить это было невозможно, значит, это нужно было возглавить.