Над вольной Невой. От блокады до «оттепели»

По словам Евгения Рейна, мало кто знал Степанова под его собственной фамилией, его весь город называл «Жаров», видимо, из-за внешнего сходства с популярным комедийным актером. Сам Никитов в воспоминаниях «О моей жизни» характеризует ненавистного ему дельца, которого презрительно называет «нэпман», как крепкого шестидесятилетнего энергичного, уверенного в себе мужчину «с хорошо подвешенным языком».

Леонид Степанов в книжной торговле с малых лет. Его отец в годы нэпа купил на Литейном проспекте табачную лавку и ларь с подержанными книгами. Сын помогал отцу. Когда нэп закончился, Степанов пошел служить в государственную книготорговлю. Степанов получил всего семь классов образования, и едва ли он много читал. «Читать времени не было», — скажет Степанов на следствии. Но зато в книжной торговле ему не было равных. Ему было достаточно несколько секунд подержать книгу в руках, чтобы точно определить, хорошо ли она пойдет, за сколько ее можно продать.

Неудивительно, что ни у одного из книжных магазинов не было такого количества лотков. Объем торговли у Степанова превосходил другие магазины в разы.

«Букинист» на Литейном постоянно расширяет ассортимент, внедряет новые услуги. Одним из первых магазин Степанова начал торговать книгами по почте (до 1000 отправлений в месяц через контору «Книга почтой»), предлагает покупателям гравюры, открытки. Предприятие выполняет и перевыполняет планы. В отличие от других магазинов, здесь книги принимаются от населения ежедневно и в огромном количестве.

На стенах «Старой книги № 61» висели вымпелы победителей соцсоревнования, магазин всегда считался самым успешным и передовым в торге и притом был очень популярен у публики. По словам Валерия Попова, туда можно было принести любую книгу, Степанов принимал практически все: может быть, за 50 копеек, может быть, за 20 копеек, но он все всегда принимал.

Евгений Рейн:«Если люди ехали к нему на Литейный проспект, они были в полной уверенности, что какие-то деньги получат. Иногда он платил сущие копейки, но эти копейки были и нужны».

Любимыми «клиентами» Степанова были военные. Офицеры, которые за время службы обзаводились библиотекой, а потом уезжали из Ленинграда для «дальнейшего прохождения службы», готовы были расставаться с книгами за копейки, и Степанов этим охотно пользовался.

Андрей Битов вспоминал: «Ахматову я первым делом пропил. (Возможно, имеются в виду дефицитные сборники А. А. Ахматовой 1958 и 1961 годов, вышедшие после большого перерыва и очень ценившиеся. — Л. Л.)

Тут грех у меня перед Анной Андреевной».

Магазин Степанова — флагман букинистической торговли. Начальство в «Ленкниге» Степанова характеризует сугубо положительно. Биография его безупречна: воевал в Великую Отечественную, несудим, женат. Живет скромно, одевается неброско. Живет в комнате в коммуналке в доме Басина на площади Островского вдвоем с женой. Машины и дачи нет. Наружному наблюдению не за что ухватиться: обычный советский человек.

Но вот, кажется, удача. Степанов стал куда-то таинственно исчезать на выходные. Оказалось: 60-летний руководитель влюбился, проводит время с продавщицей Люсей. И не в кафе-мороженом, а в Сочи, куда парочка летает на самолете!

Так простые советские люди не поступают.

Он крепкий мужчина, фронтовик, и женщины к нему относились со вниманием. Из разговоров выяснилось, что и до Люси у Степанова были любовницы, значительно моложе него, лет двадцати пяти, двадцати семи…

Уволенная ранее из магазина Степанова сотрудница Лунина поймана на спекуляции шубами. На деле она продала одну-единственную шубу на 20 рублей дороже, чем приобрела, но и за это ей грозят серьезные неприятности. Лунина болтлива, после увольнения (видимо, по этой причине), к ней неоднократно наведываются от Степанова, предупреждающие, что за длинный язык она может пострадать. И Никитову довольно скоро удается «расколоть» Лунину. Вырисовывается невероятная картина. В центре социалистического Ленинграда существует абсолютно частная лавочка, живущая не по советским законам.

Отец Леонида Степанова был выходцем из Ярославской губернии. С дореволюционных времен большая часть книготорговли в Петербурге находилась в руках ярославцев. За необычайную предприимчивость их называли «русскими янки». Ловкие, сметливые, опрятные, они держались друг за друга, помнили малую родину. Ярославец не отказывал земляку в кредите и брал на работу только земляков. Предприятие по-ярославски — это большая семья, где есть хозяин, который обо всех заботится, где не бывает обиженных, а работники ему преданы. Вот таким предприятием и был магазин Степанова.