Над вольной Невой. От блокады до «оттепели»

Ирэна Вербловская:

«В один прекрасный день нам сказали, что в Сталинском райкоме (это здание на проспекте Карла Маркса, а сейчас это Большой Сампсониевский) будет собрание всех учителей Сталинского района, где будут зачитывать чрезвычайно важный документ. Предупредили не брать с собой бумагу, ручку, и даже документов своих, только паспорт. Но вообще, поскольку никаких разъяснений не было, то это все выглядело несколько интригующе. Вообще всегда, когда что-то скрывается, именно это и хочется узнать. Вот я пошла не одна, а с Револьтом Пименовым. Строгости не было. Я предъявила паспорт, он предъявил паспорт, и мы прошли спокойно. И конечно, взяли с собой ручку и бумагу. Короче говоря, там читали красную книжечку, которую этот самый чтец под расписку получил. Все меры предосторожности были предприняты. И нам читали доклад Хрущева, который он делал на закрытом последнем заседании XX съезда. Слухи об этом докладе уже были, но очень робкие. Мы сидели и слушали, практически замерев. Доклад читался долго. И мы спокойненько его конспектировали. Конечно, это делалось на коленях, то есть так, чтобы не видно было за предыдущим рядом людей. Когда мы сверили то, что удалось записать, получилась достаточно полная версия. В другом месте слушал этот доклад наш приятель Орловский и тоже записывал. Потом мы все наши записи свели воедино, и получился почти адекватный текст. То есть там не было ничего прибавлено и очень мало что не вошло. То есть, забегая вперед, скажу, что даже правоохранительные органы, которые получили этот текст, не могли вменить в вину никому из нас, что мы исказили текст доклада Хрущева. Но, конечно, доклад произвел на всех сильнейшее впечатление. Для некоторых это был как бы глоток свободы, но только для некоторых. Но не для большинства людей, которые родились при Сталине, которые в детском саду пели песни про него, которые „солнцем сталинским согретые росли“ — нет. Что бы там ни было, они другой жизни не знали и не представляли. Я лично знаю людей, которые говорили, что „может быть, все так, но нельзя же так резко сразу. Надо как-то подготовить было людей к тому, что они услышали…“ Кто это пел: „Оказался наш отец не отцом, а сукою“? Это же невозможно сходу воспринять».

Ирэна Вербловская в Сиблаге, 1958