Наивный и сентиментальный писатель

Немало писателей, от Виктора Гюго до Августа Стриндберга, испытывали счастье и от сочинения романов, и от живописи. Стриндберг, из-под чьей кисти выходили полные энергии пейзажи, пишет в автобиографическом романе «Сын служанки», что, рисуя, ощущал такой восторг, будто выкурил гашиша. И в писательском деле, и в живописи высшей целью должно быть такое счастье.

Музеи и романы

Долгое время я занимаюсь созданием музея. Сначала, десять лет назад, приобрел ветхое здание 1897 года постройки, расположенное в стамбульском районе Чукурджума недалеко от моей рабочей квартиры, а затем с помощью друзей-архитекторов постепенно превратил его в музейное пространство, обустроенное в соответствии с современными стандартами и собственными предпочтениями. Одновременно я писал роман, часть героев которого, придуманная мной семья, жила в этом доме с 1975 по 1984 год, и собирал предметы обихода, которыми эта семья могла бы пользоваться, – ходил по лавкам старьевщиков, прочесывал блошиные рынки, заглядывал к знакомым, у которых не было привычки выбрасывать старые вещи. Моя рабочая квартира мало-помалу наполнялась пузырьками от лекарств, мешочками с пуговицами, билетами государственной лотереи, игральными картами, одеждой и посудой.

Я придумывал ситуации, эпизоды, сцены романа, связанные с этими предметами, большую часть которых приобретал наобум (как, например, терку для айвы). Или, скажем, у одного старьевщика я нашел платье с узором из оранжевых роз и зеленых листьев, которое, как я решил, замечательно подойдет моей героине Фюсун, а потом, когда сочинял сцену, в которой Фюсун, одетая в это платье, учится водить машину, положил его перед собой, чтобы подробно описать. В одном из стамбульских букинистических магазинов я приобрел черно-белую фотографию тридцатых годов и придумал, что на ней запечатлен один из персонажей в молодости; затем я ввел в повествование несколько предметов с этой фотографии, и ее саму тоже описал. Поскольку в этом романе, как и в некоторых других моих книгах, я дал героям многое от самого себя, своих родителей, родственников и близких, я брал у них на время вещи, которые помнил и любил, клал перед собой и подробно описывал, чтобы включить их в свой рассказ.

Так, случайно находя старинные вещи и описывая их, а иногда, наоборот, специально разыскивая по лавкам предметы, необходимые для романа, или даже заказывая их мастерам-ремесленникам, я и написал «Музей Невинности», опубликованный в 2008 году. Когда работа над романом подошла к концу, и моя рабочая, и жилая квартиры были под завязку набиты вещами. Я был твердо настроен открыть музей, о котором написал в книге. Но наша сегодняшняя тема – не сам этот музей; не собираюсь я подробно останавливаться и на идее писать роман, собирая вещи, о которых в нем рассказывается, или используя связанные с ними воспоминания в качестве источника вдохновения. Мне хотелось бы сосредоточиться на причинах, побудивших меня включить в роман реальные вещи. Отправной точкой для нас станет зависть писателей к художникам – порой скрытая, порой тайная, иногда осознанная, иногда нет, – о которой я упоминал в прошлой лекции, когда речь шла о предметах и образах. Помните хайдеггеровское ощущение «вещности», исходящее от произведения искусства? Сравните с ним возникающее при чтении романа чувство, будто нам чего-то недостает, – чувство неудовлетворенности, порождаемое тем, что роман требует, чтобы читатель включил свое воображение.

Давайте попробуем разобраться в природе этого чувства. Когда мы проникаем внутрь романа и блуждаем, счастливые и снедаемые любопытством, по его лесу, мир романа кажется нам более реальным, чем наша собственная жизнь. Одна из причин этого заключается в том, что тайный центр романа связан прочными узами с основополагающими аспектами жизни. Другая – в том, что роман строится на самом обычном, повседневном и заслуживающем доверия чувственном опыте. Есть и третья причина: в романах (в особенности жанровых – фантастических, детективных, любовных, эротических) мы сталкиваемся с ощущениями и опытом, которых в нашей собственной жизни нет.

Какова бы ни была причина в том или ином случае, когда мы читаем пришедшийся нам по душе роман, звуки, запахи и образы мира, в котором мы оказались, рождают в нас такое ощущение подлинности, какого в реальной жизни мы не испытываем. С другой стороны, ни с чем реальным мы в этот момент дела не имеем – ни с предметом, который можно было бы увидеть или потрогать, ни с запахом, звуком или вкусом. Когда мы читаем хороший роман, часть нашего разума уверяет нас, что мы находимся в самой что ни на есть реальной реальности, в самом ее средоточии, что так все и есть на самом деле; но органы чувств в то же самое время говорят нам: нет, ничего подобного! По-моему, это противоречие и вызывает у нас глубокое чувство неудовлетворенности.