Намек. Архивный шифр

— Завтра, буде распогодиться, перекрываю крышу. Придёть Фёдор помогать, Ермолка. Вари на всех… — Но сказал без отцовской суровости, а по-дружески: — Надо вступать в партию большевиков. В сущности, ведь это наша партия — рабочих и крестьян, народа.

* * *

Осваивать новое дело всегда интересно и полезно. Так считал Николай. Конечно, при условии, что дело это требует от тебя новых знаний, заставляет учиться. Никогда ему не пришло бы в голову, что будет заниматься вопросами продовольственного снабжения большого города. А привелось. И не просто решать вопросы снабжения, а контролировать тех, кто их решает.

Николая приняли в РКП(б) беспрепятственно: идеальное происхождение, чистая биография на фоне очередного обострения борьбы с белыми и интервентами сделали своё дело. Вскоре пришлось распрощаться с архивом, поскольку в жизнь Николая вошло новое понятие — «партийная дисциплина». Образование хоть немного посущественнее земской школы в сочетании с членством в партии большевиков было очень востребовано на советской службе. Партия направила образованного большевика на фронт продснабжения. Точнее, ему была поставлена тыловая задача — контролировать приём и распределение продуктов, которые кто-то где-то добыл и сумел довезти в целости-сохранности до столицы.

Теперь Бродов трудился в Организационном управлении Наркомата продовольствия. Его группа направляла и контролировала деятельность местных московских органов продснабжения, готовила информацию для учёта и распределения. Кое-кто просто не справляется: не умеет считать, прогнозировать ситуацию. Тех надо поправить. А кое-кто хочет присвоить народное. Надо вовремя выявить и пресечь. Пришлось осваивать вопросы доставки, хранения и распределения, а также статистику, учёт, бухгалтерию даже.

На новом месте почти не задерживали продпаёк, выдавали исправно. Так же регулярно снабжали предметами первой необходимости.

Поначалу Николай засиживался на службе до ночи, а то и за полночь. Ещё ведь партсобрания проводились довольно часто. От них не полагалось отлынивать, даже если дел невпроворот.

Из деревни, от родных шли тревожные известия. Поначалу в деревне спасались от голода те, кто мог уехать из городов. Теперь голод грозил самой деревне. В двадцатом почти всё, что выращивали своими руками, попало под продразвёрстку. Сестра подалась с дочкой в Касимов. Брат работал на земле, но не особо надеялся, что плоды трудов удастся сохранить. Плотницкий заработок считал надёжнее, а в город не торопился: жалел налаженного хозяйства.

Верный ли способ избран, чтобы накормить голодающие города? Вряд ли. Но раз уж в Москву везут то, что силой отобрано у крестьян, то нужно использовать всё это по уму, не позволить ни сгноить по глупости, ни растащить.

Новую перемену жизни Николай заметил, только когда у него внезапно опять появилось свободное время. Но прежде кончилась война.

Ставшая уже привычным фоном жизни война вдруг оказалась конченой. Оставались недобитые банды, где-то в Туркестане орудовали басмачи, но интервенция сошла на нет, и белые армии рассеялись, прекратив сопротивление. Дебелая, тяжеловесная Российская империя изрядно похудела, постройнела: ни Польши, ни Финляндии, ни Закарпатья, да много ещё российских земель теперь недосчитаться. Дымясь и отряхиваясь от пепла пожарищ, из развалин вставала, как Афродита из пены морской, Российская Советская Федеративная Социалистическая Республика — поджарая, голодная, деятельная. Она училась жить, училась хозяйствовать и строить. Была объявлена новая экономическая политика.

Как-то Николай проезжал по Тверской мимо здания бывшего Английского клуба. Что-то переменилось тут. Причём к лучшему. Батюшки! Снесли ларьки, которые тесно жались у ограды и загораживали обзор первого этажа. В своё время старшины клуба сдали под эти ларьки землю в аренду, поскольку членских взносов не хватало на его содержание. Теперь особняк открыт взору, территория выглядит ухоженной.

Отобрав в пользу народа культурные ценности, советская власть взяла на себя и заботу об этих ценностях: чтоб оставались в целости и сохранности, чтоб радовали глаз. Комиссия «Старая Москва» развернула свою деятельность с небывалым размахом… Жаль, Николай теперь ото всей этой деятельности далеко в стороне…

Красную площадь полностью освободили от пёстрого торжища. Просторно. Кирпичную стену, увенчанную ласточкиными хвостами, можно охватить взглядом во всю длину. Величественное и торжественное зрелище. Правда, у стены теперь кладбище героев Октябрьского вооружённого восстания. Своеобразно.

Николай на своём месте учился вместе с молодой республикой. Начать с того, что пришлось ведь освоить новый алфавит и новое правописание, отказаться от привычки, укреплявшейся двадцать лет. Едва вник в дело контроля над снабжением, как понадобилось учиться начальствовать — распределять обязанности и требовать от подчинённых их выполнения.