Народный Пётр. Полное собрание анекдотов и сказаний о Петре Великом

После заключения с Шведской Королевой столь славнаго и выгоднаго мира в 1722 году, отправился он в Персию и, пpидя в Казань, остановился на несколько дней для отдыха; но здесь узнав, что вёрст за 10 или за 13 есть развалины некогда славнаго города Болгары, Петр Великий захотел их лично caм осмотреть. Он немедленно поехал к этим развалинам и обозревал всё достойное внимания; затем приказал снять все надписи с могильных камней и с других мест, где они были на армянском и арабском языках, и, переведя на Русский, отослать в С.-Петербургский Императорский кабинет.

От Принца Людовика Гессен-Гасмбургскаго, бывшего с Императором Петром Первым в Персидском походе и в это время в Казани.

Анекдоты и предания о Петре Великом, первом императоре земли русской и о его любви к государству. В трёх частях. Москва, 1900. Составитель Евстигнеев.

О древностях в Россйском государстве

В то же самое время приметил он, что эти памятники славных в прежние времена Болгар уже от времени очень повредились, и от невнимания и беспечности жителей один за другим могут пропасть и, наконец, вовсе истребятся, то не преминул помыслить и о сохранении их. На сей конец писал в июле месяце из Астрахани к казанскому губернатору, чтоб он немедленно послал к разорённому булгарскому городу несколько каменщиков, с довольным количеством извести, и велел, чтоб камнями, которых там довольно находится, починить повреждённые и совершенным падением грозящие здания и памятники; старался бы о сохранении их, для чего велел бы их каждый год осматривать, чтоб сколько-нибудь не допускать их до падения. *.

*Государь был в Казани 27-го мая 1722 года. Из Астрахани он писал, 2-го июля, к казанскому губернатору, чтобы тот немедленно послал каменщиков в Булгары для починки фундаментов у башен и других строений, наказав ему и впредь такими же починками поддерживать эти древности. Вслед за тем губернатор получил указ, не теряя времени, списать все находящиеся там татарские и армянские надгробные надписи. Этим трудом несколько объяснилась история древнего города. Списки с надписей оставлены для хранения в Казанской губернской канцелярии. Ред.

Достопамятные сказания о жизни и делах Петра Великого, собранные редакциею журнала «Русская старина». С.-Петербург, 1876.

Подлог французского академика

Однажды Петру Великому были представлены разные свитки в крепкой, лощёной, синей и красной бумаге, исписанной золотыми буквами и найденные в Сибири в погребах Семипалат, где ныне город Семипалатинск; это место близь вершин р. Иртыша, названное по семи старинным развалинам палат.

В России в то время не нашлось никого, кто бы мог прочитать эти свитки, или, по крайней мере, объяснять какой принадлежит нации письмо, и сочли их за древния Тунгусския потому, что в той стороне Сибири в прежнее время жили Тунгусы. Bсе смотрели на эти свитки с удивлением, и Пётр Великий, не терпящий незнания, не удовольствовался этим и захотел узнать как то, на каком языке это написано, так равно и то, что написано; и вот для этого один из списков послал в Париж к Аббату Биньону с тем, чтобы он нашёл сведующее в древних восточных языках лицо для прочтения писмен, могшее истолковать содержание. Биньон показал свиток Королевскому переводчику Фурманту, который знал большую часть восточных языков, и несколько читал по-китайски. Этот знаток, который может быть, никогда и в глаза не видывал таких письмен, с особенным удовольствием принял это доверие к своей учёности и, продержав долгое время свиток, возвратил его с подложным переводом, уверяя, что это действительно письмена древняго Тунгутскаго языка.

Разумеется, никто не знал верить этому или нет и никто, по незнанию, не мог оспоривать справедливости. Государь Пётр I, выдал за истолкование приличное вознаграждение, но, как и другие, столько же показал сомнения к тому переводу, сколько и веры, говоря:

– Если этот перевод несправедлив, то, по крайней мере, остроумен.

Во время царствования Анны Иоанновны, при Императорской Академии наук, находились двое из Русских, которые шестнадцать лет учились Китайскому и Манджурскому языкам. Они, коль скоро увидели свитки, то тотчас же признали их за Манджурския и легко перевели их, перевод их ни в чём не согласовался с Фурмантовым, так что видно было, что Фурмант ни одной буквы не понимал из этих письмен.

Подлинные свитки и оба помянутые перевода хранятся в библиотеке Императорской Академии наук.

От советника Шумахера, который был послан с упомянутыми свитками в Париж к аббату Биньону.