Нарушение морских коммуникаций по опыту действий Российского флота в Первой мировой войне (1914-1917)

Пассивность основных сил флота, пребывавших в «томительном бездействии», вызвала неудовольствие Морского штаба ВГК, стремившегося переложить ответственность за собственный «оперативный паралич» на командующих флотами адмиралов А. А. Эбергарда (Черное море) и В. А. Канина (Балтика). Благоприятная конъюнктура позволила группе офицеров штаба флота — князю М. Б. Черкасскому, И. И. Ренгартену, Ф. Ю. Довконту, заручившись в ставке поддержкой капитана 1 ранга В. М. Альтфатера и адмирала А. И. Русина, провести многоходовую аппаратную комбинацию, в результате которой 6 (19) сентября В. А. Канин был смещен с должности[890]

. Флот возглавил вице-адмирал А. И. Непенин, который на посту начальника службы связи зарекомендовал себя как отменный организатор, однако не имел опыта командования корабельными соединениями и руководства оперативными штабами ни в мирное, ни в военное время. Да и первые шаги А. И. Непенина на посту комфлота — жестко авторитарное управление собственным штабом и подавление всякой инициативы его сотрудников, «подтягивание» дисциплины подчиненных всех уровней (зачастую в весьма грубой форме) и т. п. — заставляют усомниться в уместности этого кадрового решения. Деятельность же флота при новом командующем не только не активизировалась, но и была еще более ограничена вследствие появления в сентябре — октябре германских подводных лодок в глубине операционной зоны флота — в Рижском и Финском заливах[891]. Представляется очевидным, что причину не вполне благополучного состояния дел на российских морских театрах следует искать не в «бездарности» или недостаточной «энергии» командующих флотами, а в несостоятельности морских органов верховного командования, оказавшихся, по удачному выражению М. А. Петрова, в «идейном стратегическом тупике»[892]

.

2.5. БОРЬБА НА БАЛТИЙСКИХ КОММУНИКАЦИЯХ ПРОТИВНИКА В ЗАВЕРШАЮЩЕЙ ВОЕННОЙ КАМПАНИИ (1917 Г.)

Кампании 1917 г. предшествовали события Февральской революции, которые положили начало массовому падению дисциплины и фактическому развалу флота, особенно ярко проявившемуся на Балтике. В дни крушения династии в Кронштадте и Гельсингфорсе разразились стихийные революционные выступления матросов, сопровождавшиеся безнаказанными убийствами офицеров и кондукторов[893]. Жертвами, число которых превысило 100 человек (еще около 350 были арестованы)[894]

, становились не только жестокие по отношению к команде, но и просто требовательные к службе офицеры. 4 (17) марта в Гельсингфорсе был застрелен командующий флотом вице-адмирал А. И. Непенин, заявивший о поддержке новых властей, но пытавшийся призвать подчиненных к верности воинскому долгу. Известный приказ Петроградского совета рабочих и солдатских депутатов № 1 от 1 (14) марта 1917 г.[895], который, по верному наблюдению современника, «предоставлял солдатам одни права, но никаких обязанностей»[896]

, положил начало демократизации вооруженных сил, принявшей, по существу, неуправляемый характер. 28 апреля (11 мая) в Гельсингфорсе начал свои заседания Центральный комитет Балтийского флота (Центробалт), постановивший, в частности, «назначения офицеров производить только с ведома и согласия ЦКБФ»[897]. Смещение матросами своих командиров и избрание на их место новых, зачастую просто угодных команде офицеров стали обыденным явлением. До июня таким образом на командные должности было избрано около 500 офицеров, в том числе командующий флотом вице-адмирал А. С. Максимов. Большинство этих назначений трудно признать удачными, но ГМШ (6 (19) июня преобразован в Главное управление по делам личного состава — ГУЛИСО[898]) был вынужден утверждать их, чтобы сохранить какое-то подобие организации. Частая смена командующих и командиров всех степеней, равно как и вмешательство комитетов в решение оперативных вопросов не способствовали повышению качества управления силами.