Нарушение морских коммуникаций по опыту действий Российского флота в Первой мировой войне (1914-1917)

Переход Констанца — Варна неприятельские суда совершали вдоль берега, далее на юг некоторые отрезки маршрута прикрывались береговой артиллерией[1144]. Информацию о режиме движения судов в этом районе штаб флота получал от российского консула в Констанце В. К. Рихтера. Эти данные, как правило, поступали с задержкой; лишь однажды своевременно полученная информация позволяла навести силы на вышедшее судно — речь идет о потоплении транспорта «Эсперанца» 5 (18) марта. Это вынудило К. Ф. Кетлинского просить консула передавать сведения по возможности раньше, чтобы вовремя направлять на перехват цели корабли, которым требовалось время на подготовку к выходу. По-видимому, румынские власти догадывались о деятельности В. К. Рихтера и нередко задерживали его депеши на телеграфе[1145].

Командование флота было озабочено продолжающимся судоходством между румынскими, болгарскими и турецкими портами, однако полагало, что в условиях занятости основных сил содействием Кавказской армии и блокадой «угольного» района (то есть решением задач, поставленных ставкой), действия у побережья Румелии могут иметь лишь второстепенное значение[1146]. Поэтому действия на коммуникации Констанца — Босфор в этот период имели ограниченные масштабы. Эсминцы, как было показано выше, выходили сюда лишь дважды, целенаправленно для перехвата судов по данным штаба флота. Подводные лодки, кроме отдельных случаев захода в этот район в ходе крейсерств в «угольном» районе и у Босфора, выходили к румелийскому побережью трижды: «Нерпа» с 4 (17) по 12 (25) февраля, «Тюлень» с 7 (20) по 18 (31) мая и «Морж» с 20 мая (2 июня) по 27 мая (9 июня)[1147].

Подводные лодки действовали способом крейсерства в районе от устья Босфора до м. Эмине, иногда до м. Калиакра. С оперативной точки зрения представляет интерес тот факт, что походы «Нерпы» и «Тюленя» были организованы параллельно с действиями других лодок в «угольном» районе. Для исключения возможности встречи с ними лодкам, оперирующим у побережья европейской Турции, запрещалось пересекать меридиан устья Босфора. Среди успехов отметим захват «Тюленем» барка «Балджи» (144 брт) и «Моржом» — барка «Бельгюзар» (238 брт) с грузом в 300 т керосина[1148]

. Оба судна были приведены на буксире в Севастополь и зачислены в состав транспортной флотилии.

Всего с февраля по июнь эсминцы и подводные лодки уничтожили или захватили три неприятельских парохода, два буксира и 21 парусник (на долю подводных лодок приходится пароход, буксир и 20 парусных судов)[1149]. С потерей «Дутора» в распоряжении противника осталось лишь четыре крупных транспорта суммарной грузовместимостью 22,8 тыс. брт[1150].

В результате действий Черноморского флота на сообщениях противника в оттоманской столице сохранялось тяжелое положение с провиантом и топливом. По показаниям пленных, цены на продовольствие продолжали расти, дневная норма хлеба сократилась до 250 г, в Константинополе ежедневно отмечались случаи голодной смерти[1151]. Уголь строго экономили: военные корабли в базе стояли без паров, получая электроэнергию от городской станции[1152]. Настойчивые просьбы Энвер-паши о поставках угля из Германии возымели действие 1 (14) февраля, и с конца этого месяца из Второго рейха ежедневно направлялся состав с 400 т топлива. Однако получаемые таким образом 12 тыс. т угля в месяц не могли покрыть минимальной потребности, достигавшей 30 тыс. т[1153]

.

Вместе с тем следует признать, что в этот период, особенно с прекращением выходов в «угольный» район эсминцев в середине марта (н. ст.), эффективность действий на коммуникациях противника снизилась. По германским данным, в марте в Константинополь удалось доставить 30,3 тыс. т гераклийского угля, то есть на треть больше, чем в январе или феврале[1154].

В отдельный этап могут быть выделены действия Черноморского флота на неприятельских сообщениях в июне — июле, что обусловлено, главным образом, новой интерпретацией соответствующих задач в директиве Морского штаба ВГК от 22 мая (4 июня). Теперь ставка формулировала задачу нарушения коммуникаций противника в более общей форме — «препятствовать снабжению противника углем из угольного района и военной контрабандой из Болгарии и Румынии»[1155]. Широкая трактовка задачи ставкой, а также окончание Трапезундской операции и, следовательно, освобождение основных сил флота от содействия Кавказской армии позволили командованию флота наметить новые, более эффективные меры для борьбы с судоходством вдоль анатолийского и румелийского побережья, сочетая их с блокадой Босфора, которая значилось первой (по существу, главной) задачей и в упомянутой директиве.