Нарушение морских коммуникаций по опыту действий Российского флота в Первой мировой войне (1914-1917)

Противник, однако, продолжал использовать прибрежные фарватеры, поэтому содержанием следующего этапа «минной обструкции» — с середины августа до середины сентября (н. ст.) 1916 г. — стало усиление заграждений, главным образом за счет фронтального расширения загражденного района вдоль азиатского и европейского побережья. Реализация такого подхода, бесспорно, давала определенный положительный результат, затрудняя противоминные действия противнику с его ограниченными противоминными силами и примитивными тральными средствами. Однако имелись и отрицательные последствия: «экстенсивное» наращивание загражденного района вызывало значительный расход мин, не позволяло увеличить плотность заграждений (и, следовательно, вероятность подрыва неприятельских кораблей), затрудняло подводным лодкам наблюдение за заграждениями и ограничивало их действия.

Поэтому с конца октября (н. ст.) командование флота сделало ставку на новый, если угодно, «интенсивный», способ наращивания минной угрозы в районе Босфора — подновление ранее выставленных заграждений с использованием мелкосидящих носителей — тральщиков типа «эльпидифор» и, в первой половине 1917 г., моторных баркасов и быстроходных катеров. Первую такую постановку у м. Кара-Бурну (Румелийского) успешно выполнил тральщик «№ 234» (осадка 0,6 м) под командованием старшего офицера оперативной части штаба командующего флотом лейтенанта Г. М. Веселаго в ночь на 10 (23) октября 1916 г.[1193]

. Особой смелостью, оригинальностью замысла и навигационной сложностью отличается последняя в кампании 1916 г. постановка, выполненная в ночь на 5 (18) декабря эсминцами 4-го дивизиона «Жаркий» и «Живой» под руководством флагманского минного офицера штаба командующего флотом капитана 2 ранга В. В. Николя (на правах «начальника операции») непосредственно у устья пролива, внутри загражденного района[1194]

. Замысел постановки, в ходе которой миноносцы, благодаря малой осадке (3 м) прошли над минами основного заграждения (углубление 4,8 м), строился на информации о том, что противник, зная о существовании основного заграждения, не тралил его из-за недостатка противоминных сил и средств, и поддерживал в безопасном состоянии лишь прибрежные фарватеры. Постановка же мин у самого выхода из пролива (на удалении около 4 каб от береговых батарей) должна была лишить противника возможности использовать и эти пути. Обеспечению скрытности постановки должен был поспособствовать налет аэропланов с авиатранспортов «Император Александр I» и «Император Николай I» на Константинополь, запланированный на утро 5 (18) декабря, однако из-за шторма нанесение авиаудара было отложено на сутки, а затем отменено комфлотом[1195]

.

Отметим, что командованию флота, как правило, удавалось добиться скрытности минно-заградительных действий: за исключением трех случаев, постановки не были обнаружены противником. Во второй половине 1916 г., когда неприятель демонстрировал труднообъяснимое пренебрежение дозорной службой на ближних подходах к Босфору, корабельные группы заграждения встретили противодействие лишь в одном случае из 12[1196]. Штаб флота умело организовал всестороннее (в том числе, что особенно важно в минно-заградительных действиях, навигационно-гидрографическое) обеспечение сил, а личный состав кораблей продемонстрировал высокий уровень специальной подготовки. Заслуживает упоминания применение нестандартных тактических приемов. Например, при постановке западных линии основного заграждения в ночь на 25 июля (7 августа) 1916 г. эсминцы 1-го дивизиона под командованием флаг-капитана по оперативной части капитана 2 ранга М. И. Смирнова ставили мины на курсе отхода от берега, что обеспечивало возможность завершения постановки под прикрытием дымовых завес в случае обнаружения кораблей-постановщиков противником.