Нарушение морских коммуникаций по опыту действий Российского флота в Первой мировой войне (1914-1917)

Прежде чем попытаться охарактеризовать эффективность военно-морского сотрудничества России и Франции, заметим, что оно имеет предысторию, начало которой положило создание «сердечного согласия» («entente cordiale»), юридически оформленного заключением военно-политического «соглашения Гирс Рибо» 15 (27) августа 1891 г. и военной конвенции 5 (17) августа 1892 г.[545]. Кстати, одним из первых церемониальных, притом весьма эффектных проявлений складывающегося русско-французского альянса стал обмен официальными визитами отрядов боевых кораблей. В июле 1891 г. Кронштадт и Санкт-Петербург встречали эскадру адмирала А.-А. Жерве в составе четырех броненосцев, минного крейсера, канонерской лодки и четырех миноносцев. А через два с небольшим года — в октябре 1893 г. российский отряд в составе эскадренного броненосца «Император Николай I», крейсеров «Память Азова», «Адмирал Нахимов» и «Рында» и канонерки «Терец» под флагом начальника эскадры Средиземного моря контр-адмирала Ф. К. Авелана посетил Тулон, причем начальник эскадры и несколько старших офицеров побывали в Париже, где удостоились аудиенции у президента республики С. Карно и нанесли визит председателю совета министров и в палату депутатов, не говоря уже о встречах с высшим военным и военно-морским командованием[546].

Однако Санкт-Петербург и Париж, объединившиеся для совместной борьбы портив Центральных держав на сухом пути[547], предпочли в морских, колониальных и иных вопросах оставить руки развязанными. Французское военно-морское руководство не ставило на повестку дня вопрос о стратегическом взаимодействии с русскими на морских театрах европейской войны и полагало, что «независимые действия обоих союзных флотов обещали быть более успешными». Известно, что уже в 1892 г. французский морской штаб не слишком рассчитывал на помощь российских морских сил в войне с Германией как из-за многомесячного замерзания баз Балтфлота, так и из-за слабости его корабельного состава. Поэтому Париж надеялся не более чем на сковывание некоторой части кайзеровского флота на Балтийском театре[548]

.

Надо полагать, оптимизм французов еще и изрядно поубавился в последние годы XIX века, когда на фоне перспектив скорого создания немцами первоклассного линейного флота[549] взоры Николая II обратились на Дальний Восток, что неизбежно вело к ослаблению русских сил в европейских водах. Вероятно, сыграло свою роль и несколько скептическое отношение французского морского командования к уровню морской и тактической выучки российских коллег и качеству военного кораблестроения в России[550]. Впрочем, и в российском адмиралтействе платили военному флоту своей союзницы той же монетой. С технической и тактической точек зрения французский флот, в отличие от великобританского или германского, не вызывал у русских морских офицеров особых восторгов. «

Очень нарядно, но не по-военному и не по-морски», — заметил ветеран Русско-японской войны Н. В. Саблин, описывая свои впечатления от посещения Ревеля отрядом французских кораблей в 1908 г.[551]. Да и стратегический потенциал Третьей республики как союзника на море в военных кругах Санкт-Петербурга ставили не слишком высоко. Вот, например, что значилось во всеподданнейшем совместном докладе генеральных штабов «Политический элемент обстановки на Черноморском театре» (декабрь 1907 г,), подготовленном Б. И. Доливо-Добровольским: «Мы видим… Францию, которая уже прошла кульминационную точку своей империалистической политики и подобно смирившимся теперь, а некогда грозным Голландии и Испании, — склоняется к уходу с арены мировой борьбы

»[552].

Фашодский кризис 1898 г., поставивший Францию на грань войны с Англией, заставил парижских стратегов вспомнить о русском флоте как о факторе, могущем сковать британские морские силы на Дальнем Востоке, в Индийском океане и, возможно, в Средиземном море[553]. Однако и в этом случае до координации планов применения союзных флотов дело не дошло. В 1901–1902 гг. впервые обсуждался вопрос о заключении русско-французского морского соглашения[554]. В это время флоты Франции и России являлись соответственно вторым и третьим в мире и могли составить действительную конкуренцию морским силам Великобритании, причем руководители английского адмиралтейства и многие из влиятельных флагманов (например, Дж. Фишер, возглавлявший на рубеже веков Средиземноморский флот) всерьез рассуждали о своей неспособности воспрепятствовать захвату Черноморских проливов русскими, действуй они в союзе с Францией[555].