Наш общий друг. Часть 1

— Вотъ и говядина готова, отецъ. шь, пока горячая, а какъ пошь, мы сядемъ къ камину и поговоримъ.

Старикъ замтилъ, что Лиззи уклоняется отъ отвта на его вопросъ. Онъ бросилъ торопливый и сердитый взглядъ на пустую койку въ дальнемъ углу, нетерпливо дернулъ дочь за фартукъ и спросилъ:

— Гд сынъ? Говори.

— Ты завтракай, отецъ, а я сяду рядомъ съ тобой и разскажу.

Онъ посмотрлъ на нее, размшалъ свой чай, отхлебнулъ два или три глотка, отрзалъ кусокъ мяса своимъ складнымъ ножомъ и началъ сть. Потомъ сказалъ:

— Ну, говори же, куда двался мой сынъ.

— Не сердись, отецъ. У него большая охота учиться.

— Неблагодарный бездльникъ! — закричалъ старикъ и затрясъ ножомъ въ воздух.

— У него такая охота къ ученью, что онъ чувствуетъ себя неспособнымъ ни къ чему другому, и онъ потому началъ ходить въ школу.

— Неблагодарный бездльникъ! — повторилъ отецъ съ тмъ же движеніемъ руки.

— Зная, что ты самъ нуждаешься, отецъ, и не желая быть теб въ тягость, онъ ршилъ доучиться въ школ и поискать счастья. Онъ ушелъ сегодня утромъ и, уходя, горько плакалъ и все надялся, что ты его простишь.

— Нтъ, онъ и не думай являться ко мн за прощеньемъ! — сказалъ ршительно Гафферъ, сопровождая свои слова размахомъ ножа. — Чтобъ онъ мн на глаза не показывался! Чтобъ онъ не подвертывался мн подъ руку! Отецъ, значитъ, не по нраву ему. Онъ отъ отца отказывается, такъ и отецъ отъ него отказывается навки, какъ отъ неблагодарнаго бездльника-сына.

Онъ отодвинулъ отъ себя тарелку, и, какъ у всякаго сильнаго и грубаго человка, почувствовавшаго приливъ гнва, у него явилась потребность въ сильномъ движеніи. Онъ поднялъ ножъ надъ головой и началъ съ силой ударять имъ о столъ въ конц каждой изъ послдующихъ фразъ. Онъ билъ ножомъ совершенно такъ, какъ билъ бы кулакомъ, если бы въ рук у него ничего не было.

— Онъ воленъ уйти. Но сюда ужъ не возвращайся. Онъ мн и головы не показывай въ эту дверь. А ты смотри, ни однимъ словомъ не заикайся мн о немъ, а то и ты откажешься отъ отца, и тогда то, что отецъ твой говоритъ теперь ему, услышишь, можетъ быть, и ты. Теперь я понимаю, отчего люди сторонятся меня. Они промежъ себя говорятъ: «Вотъ человкъ, котораго сынъ родной избгаетъ»… Лиззи!

Но она остановила его горькимъ рыданіемъ. Онъ взглянулъ на нее: съ выраженіемъ лица, совершенно ему незнакомымъ, она стояла, прислонившись къ стн и закрывъ глаза руками.

— Отецъ, перестань! Я не могу видть, какъ ты машешь ножомъ. Положи его!

Онъ смотрлъ на ножъ, но въ своемъ изумленіи, не понимая ея, продолжалъ держать его въ рук.

— Отецъ, онъ страшенъ мн. Положи его, положи!

Смущенный ея видомъ и этими возгласами, онъ отбросилъ ножъ и всталъ, раскинувъ руки.

— Что съ тобой, Лиззи? Неужто ты думаешь, что я могу ударить тебя ножомъ?

— Нтъ, нтъ, отецъ, я знаю, что ты никогда не ршишься ударить меня.

— Да и кого же я ршился бы ударить?

— Никого, отецъ, никого! На колняхъ говорю: я въ сердц своемъ и въ душ своей твердо уврена, что никого. Но мн страшно было смотрть… это такъ походило… Она снова закрыла руками лицо. — Ахъ, это такъ походило…

— На что?

Посл только что пережитыхъ двушкой испытаній — посл испытанія прошлой ночи, посл испытанія ныншняго утра — ужасный видъ, какой имлъ за минуту передъ тмъ ея отецъ съ ножомъ въ рук, которымъ онъ такъ дико размахивалъ, окончательно лишилъ ее силъ, и она, не отвтивъ, упала безъ чувствъ къ его ногамъ.

Въ такомъ положеніи онъ еще никогда не видалъ ея прежде. Онъ приподнялъ ее съ нжной заботливостью; онъ называлъ ее лучшею изъ дочерей, говорилъ ей: «Мое бдное, ненаглядное дитятко!», клалъ ея голову къ себ на колни и всячески старался привести ее въ чувство. Не успвъ въ этомъ, онъ снова тихонько опустилъ ея голову, подложилъ ей подушку и бросился къ столу, чтобы дать ей ложечку водки. Водки не оказалось. Онъ торопливо захватилъ пустую фляжку и выбжалъ за дверь.

Онъ воротился такъ же скоро, какъ вышелъ, но фляжка была попрежнему пуста. Онъ опустился на колни возл дочери, взялъ ея голову и смочилъ ей губы водою, обмакнувъ въ нее пальцы. Онъ озирался кругомъ, бросалъ растерянные взгляды то черезъ одно плечо, то черезъ другое и бормоталъ дикимъ голосомъ:

— Не чума ли завелась въ этомъ дом? Не зараза ли смертельная сидитъ въ моемъ плать? Кто накликалъ ее на насъ? Кто накликалъ?

VII

Мистеръ Веггъ ищетъ самого себя