Наш общий друг. Часть 1

— Когда мы съ мистрисъ Боффинъ въ послдній разъ видли бднаго мальчика, продолжалъ между тмъ мистеръ Боффинъ, постепенно разгорячаясь и готовясь, какъ и всякое жировое вещество, растопиться, — ему было только семь лтъ. Когда онъ воротился къ отцу, чтобы просить за сестру, ни меня, ни мистрисъ Боффинъ не было дома: намъ нужно было присмотрть за работами по подряду въ деревн, гд мусоръ просивался передъ перевозкой. Мальчикъ пробылъ у отца не боле часу. Ему было только семь лтъ, какъ я вамъ уже докладывалъ. Онъ отправлялся за границу, въ школу, и зашелъ къ намъ на квартиру, что въ конц двора теперешняго нашего павильона, — зашелъ обогрться. Мы такъ и застали его у камина. Дорожное платье на немъ было самое плохенькое. Сундучекъ его стоялъ снаружи у крыльца, на холодномъ втру. Я сундучекъ этотъ самъ взялъ и отнесъ на пароходъ: старикъ даже шести пенсовъ на кебъ дать не хотлъ. Мистрисъ Боффинъ — въ то время молодая женщина, пышная, какъ роза, — стала на колни подл ребенка, нагрла у огня ладони и принялась растирать ему щеки. Видитъ она — у малютки на глазахъ слезы, и у нея слезы потекли ручьемъ. Обняла она его, словно защитить хотла, и говоритъ мн: «Все бы на свч отдала, чтобъ уйти съ нимъ отсюда». Сказать вамъ правду, это кольнуло меня, но я почувствовалъ еще больше почтенія къ мистрисъ Боффинъ. Бдное дитя припало къ ней на грудь, и она прижала его къ себ еще крпче. Но тутъ вдругъ послышался голосъ старика, и мальчикъ говоритъ: «Мн надо идти. Богъ наградитъ васъ за меня!» Съ этими словами онъ еще разъ прижался на мигъ къ ея груди и поглядлъ на насъ обоихъ такимъ взглядомъ, точно долженъ былъ сейчасъ умереть. Что это былъ за взглядъ — никогда его не забуду! Я проводилъ его на пароходъ, купилъ ему на дорогу кое-какихъ лакомствъ и оставилъ его тамъ только тогда, когда онъ уснулъ на своей койк. Воротившись домой къ мистрисъ Боффинъ, я сталъ разсказывать ей про него и какъ мы съ нимъ распрощались. Но что я ни говорилъ, ничто не помогало: ей все казалось, что у него остался тотъ же взглядъ. Этотъ прощальный взглядъ бднаго ребенка сдлалъ намъ одно добро. Мы съ мистрисъ Боффинъ своихъ дтей не имли и всегда очень желали имть хоть одного. А посл того перестали желать. «Мы оба можемъ скоро умереть», говорила мистрисъ Боффинъ, «и вдругъ яркіе глаза увидятъ такой же грустный взглядъ у нашего ребенка». А по ночамъ, особенно зимой или осенью, когда на двор реветъ втеръ или льетъ дождь, она, бывало, вдругъ проснется и вскрикнетъ: «Ахъ, бдное дитя! Смотри, какое у него жалкое личико! Ахъ, спрячь его, укрой, защити!» Много лтъ прошло съ тхъ поръ; теперь все это ужъ поизгладилось, поизносилось…

— Милйшій мой мистеръ Боффинъ, все на свт изнашивается, — вставилъ Мортимеръ съ тихимъ смхомъ.

— Я не скажу, чтобы все на свт изнашивалось, — возразилъ мистеръ Боффннъ, котораго и замчаніе, и тонъ Мортимера видимо задли за живое. — Есть кое-что такое, чего я въ мусор никогда не находилъ… Но слушайте дальше. Мы съ мистрисъ Боффинъ помаленьку старились на служб у нашего старика и жили себ кое-какъ, съ грхомъ пополамъ, исполняя свою тяжелую работу, до того дня, когда нашли старика мертвымъ въ постели. Тогда мы съ мистрисъ Боффинъ запечатали его шкатулку (эта шкатулка всегда стояла у него на стол возл кровати), и такъ какъ Темпль былъ мн извстенъ, потому что у насъ производилась здсь по контрактамъ очистка адвокатскаго мусора, то я и отправился сюда за адвокатскимъ совтомъ. Тутъ-то я увидлъ вашего молодого человка. Въ то время онъ вотъ тутъ, на этой самой вышк, крошилъ на подоконник мухъ перочиннымъ ножичкомъ. Я окликнулъ его, не имя еще тогда удовольствія знать васъ, и черезъ него познакомился съ вами. Вы вдвоемъ съ тмъ джентльменомъ, что носитъ такіе неуклюжіе галстухи, взялись за мое дло и повели какъ лучше быть нельзя. Вы приняли мры къ отысканію бднаго мальчика и наконецъ нашли его. Мистрисъ Боффинъ, бывало, часто мн говорила: «Мы опять его увидимъ, Нодди, увидимъ въ счасть — помяни мое слово». Но это не сбылось, и вся неудовлетворительность тутъ въ томъ, что деньги все-таки не достались ему.

— Но он попали въ хорошія руки, — тихо промолвилъ Ляйтвудъ, склоняя голову.

— Он попали въ мои руки и въ руки мистрисъ Боффинъ только сегодня, только сейчасъ. Я ждалъ этого дня и этого часа, и скажу вамъ для чего, мистеръ Ляйтвудъ! Тутъ совершено злодйское убійство. Благодаря этому убійству мн и мистрисъ Боффинъ достается богатство, и за поимку убійцы мы назначаемъ въ награду десятую часть нашего состоянія — десять тысячъ фунтовъ.

— Мистеръ Боффинъ, это слишкомъ много.

— Мистеръ Ляйтвудъ, мы съ мистрисъ Боффинъ назначили эту сумму сообща и не измнимъ своего ршенія.

— Но позвольте вамъ замтить, — проговорилъ Ляйтвудъ на этотъ разъ съ серьезной дловитостью адвоката, а не съ празднословіемъ частнаго человка, — что общаніе такой огромной награды представляетъ соблазнъ для умышленнаго подбора уликъ, для злостнаго оговора, — короче говоря, это цлый ящикъ обоюдоострыхъ инструментовъ.