Наш общий друг. Часть 2

— А если мы когда-нибудь дознаемся, кто разстроилъ нашъ планъ, мы съ нимъ раздлаемся… Затмъ позвольте мн сказать вамъ по дружб еще одну вещь. Я не знаю вашихъ денежныхъ обстоятельствъ и не спрашиваю о нихъ. Въ этомъ дл вы понесли убытки. Многіе изъ насъ подвергаются иногда денежнымъ затрудненіямъ. Вы, какъ и вс, можете въ свой чередъ подвергнуться затрудненіямъ, можете, конечно, и не подвергнуться. Но что бы ни случилось съ вами, Ламль, — не попадайтесь, не попадайтесь — убдительно васъ прошу, — въ руки Побсей и К°, что сидитъ въ эту минуту въ той комнат. Это такія сутяги, милйшій мой Ламль, такіе обдиралы и сутяги, — повторилъ мистеръ Фледжби съ особеннымъ смакомъ, — что и выразить не могу. Они сдерутъ съ васъ кожу по дюймамъ, съ загривка до пятокъ, и каждый дюймъ вашей кожи изотрутъ въ порошокъ. Вы видли, каковъ мистеръ Райя. Не попадайтесь ему въ лапы, Ламль, — прошу васъ, какъ другъ!

Невольно проявляя нкоторый страхъ посл столь торжественнаго заклинанія, мистеръ Ламль спросилъ только, за коимъ чортомъ ему попадать въ лапы Побсей и К°.

— Признаться откровенно, — проговорилъ простодушно мистеръ Фледжби, — я не на шутку встревожился, когда замтилъ, какой бросилъ на васъ взглядъ этотъ жидъ, услыхавъ ваше имя. Мн не понравились его глаза въ ту минуту. Но очень возможно, что это только пылкое воображеніе друга. Само собою разумется, что если вы не выдавали никакихъ опасныхъ для васъ документовъ, или если такіе документы не могли попасть ему въ руки, вамъ нечего бояться его, и я, значитъ, просто фантазирую. А все-таки мн не понравился его взглядъ.

Встревоженный Ламль, у котораго начали выступать на вздрагивающемъ носу уже извстныя читателю блыя пятна, имлъ такой видъ, какъ будто его пощипывалъ за носъ бсенокъ. Фледжби, наблюдавшій за нимъ съ отвратительными подергиваніями на своемъ подломъ лиц, исполнявшими у него обязанность улыбки, очень смахивалъ на такого бсенка.

— Нельзя однако задерживать этого жида слишкомъ долго, не то онъ выместитъ свою досаду на моемъ бдномъ друг, сказалъ онъ: — надо выйти къ нему… Ну, а что подлываетъ ваша умная и симпатичная супруга? Знаетъ ли она о нашей неудач?

— Я ей показывалъ письмо.

— Очень удивлена?

— Я думаю, она удивилась бы больше, если бы вы проявили побольше расторонности, — отвчалъ Ламль.

— Ага! Значитъ, неудачу она приписываетъ мн?

— Мистеръ Фледжби, я не позволю перетолковывать мои слова.

— Не сердитесь, Ламль, — заговорилъ покорнымъ тономъ Фледжби. — Нтъ никакой причины сердиться. Я только спросилъ. Значитъ, она не обвиняетъ меня — если позволите еще разъ повторить мой вопросъ?

— Нтъ, сэръ.

— Очень радъ, — сказалъ мистеръ Фледжби, удостоврившись, что Ламль солгалъ. — Засвидтельствуйте же ей мое глубокое почтеніе. До свиданья.

И пріятели дружески распрощались.

Ламль вышелъ въ раздумь. Фледжби проводилъ его до наружной двери. Воротившись къ себ, онъ прислъ къ камину съ сосредоточеннымъ лицомъ, широко разставивъ ноги въ розовыхъ шароварахъ и согнувъ ихъ въ колняхъ, какъ будто готовился встать.

„Ваши бакенбарды, мистеръ Ламль, никогда мн не нравились“, бормоталъ онъ самъ съ собой: „такихъ и за деньги не купишь. Вы кичитесь своими манерами и своимъ краснорчіемъ. Вы хотли потянуть меня за носъ, вы запутали меня въ глупую исторію, и вы же съ женой говорите, что я самъ во всемъ виноватъ. Такъ я же вамъ насолю, — насолю непремнно, хоть у меня и нтъ бакенбардъ (тутъ онъ слегка потеръ то мсто, гд имъ слдовало быть), хоть у меня нтъ ни манеръ, ни краснорчія“.

Облегчивъ такимъ образомъ благородную душу, мистеръ Фледжби сдвинулъ ноги въ розовыхъ шароварахъ, выпрямилъ ихъ въ колнкахъ и крикнулъ Рай въ сосднюю комнату: „Эй вы тамъ!“ При вид вошедшаго старика, съ его кроткимъ лицомъ, такъ рзко противорчившимъ аттестаціи, которая была ему только что дана, Фледжби захохоталъ.

— Чудесно! Великолпно! Клянусь душой, необыкновенно хорошо! — выговорилъ онъ сквозь смхъ.

Когда весь запасъ его веселости изсякъ, онъ продолжалъ:

— Вотъ что, старикъ: вы скупите вс пачки, которыя я здсь отмчу карандашомъ, — вотъ черточка, вотъ еще и еще, — и я готовъ прозакладывать два пенса, что вы потомъ повыжмете этихъ христіанъ, какъ истый еврей. Теперь вамъ нуженъ чекъ, я знаю. Вы непремнно скажете — нуженъ, хотя у васъ у самого припрятанъ гд то кругленькій капиталецъ (только никто не знаетъ — гд), и вы скоре согласитесь, чтобъ васъ посолили, пересыпали перцемъ и поджарили на ршетк, чмъ сознаетесь въ этомъ… Чекъ я вамъ сейчасъ напишу.

Онъ отперъ ящикъ и досталъ изъ него ключъ, чтобъ отпереть имъ другой ящикъ, изъ котораго взялъ еще ключъ и отперъ еще одинъ ящикъ, гд хранилась у него чековая книжка. Потомъ онъ написалъ чекъ, снова спряталъ книжку въ ея укромное мсто и, давъ обратный ходъ ключамъ и ящикамъ, подалъ знакъ старику сложеннымъ чекомъ подойти и принять его изъ хозяйскихъ рукъ.

— Ну вотъ, о моихъ длахъ пока довольно, — сказалъ онъ, между тмъ какъ еврей, положивъ чекъ въ свой бумажникъ, опускалъ послдній въ боковой карманъ. — Теперь нсколько словъ о длахъ, которыя еще покуда не мои. Гд она?