Нашествие

«Косынка, — смятенно думал Облаков. — Хм. Правда это? Дамы ведь рыдают из-за ерунды. А если неправда? Да какая разница. Главное, живём дальше».

Муж заговорил — стараясь утешить и не дать ей одуматься, передумать, а разговору — вернуться на гиблое место. В голосе звенело облегчение:

— Вернёмся домой, пойдём в Английский магазин. Купим другую. Выпишем из Лондона, если нет в магазине. Какую только захочешь.

Жена всхлипнула, успокаиваясь, кивнула опять.

Прикосновения ли к лицу разбудили его или все сразу — утренний холод, ощущение шёлка под щекой, запах духов, — пробуждение было блаженством. Его голова лежала на её коленях, и она платком вытирала ему лицо.

«Мари». Бурмин не спешил открыть глаза. Не желал гадать, как так вышло. Просто ощущал, как сквозь него и неё не спеша течёт время. Он был счастлив.

«Вот всё само устроилось».

Улыбнулся. Поймал её руку, задержал, наслаждаясь теплом кожи, поцеловал. Открыл глаза. Мир рождался вместе с днём. Луна превратилась в бледный отпечаток самой себя. Цокали и свиристели первые птицы. Траву обволакивал утренний туман. Солнце ещё не поднялось, но край неба уже был светел. Поодаль щипала траву лошадь. Лицо княжны Несвицкой склонилось над ним.

Он вскочил.

Княжна торопливо смяла в кулаке платок, которым вытерла его лицо.

Её собственное было покрыто ссадинами, скула опухла. Платье разорвано и грязно.

— Что с вами случилось? — Бурмин был равно изумлён её появлением и её обликом. Ужас пронзил его.

Но княжна выглядела спокойной. Даже умиротворённой. И уж точно нимало не смутилась.

— Лошадь не привыкла к лесу, испугалась, понесла. И я упала. — Она держалась просто и естественно.

Но Бурмин заметил, как в глазах её остановился вопрос: «А вот что случилось с вами?»

Бурмин в замешательстве оглядел своё испачканное порванное платье.

— Мой бог… Похоже, меня тоже сбросила лошадь.

Княжна засмеялась:

— Я наткнулась на вас во время вечерней прогулки. Вернее, когда уже успокоила эту проклятую тварь, — она махнула рукой в сторону смирно пасшейся лошади. — Вы были без чувств. Я не могла вас тащить. И не могла оставить. Вас могли съесть волки, — лукаво добавила она.

Алина не стала рассказывать всё. Прежде всего, что тащить его попыталась. Схватила под мышки — но увы, о том, чтобы закинуть на лошадь, не могло быть и речи. Зато рядом нашёлся ручей, и хотя Алина знала, что лицо её разбито, привычная самоуверенность красавицы не оставила её. Алина смыла кровь, грязь и положилась на своё обаяние.

— Села с вами рядом. Что ж, подумала, будем ждать вместе. И вот. — Она обвела рукой пейзаж, будто никогда не видела лучше.

Он смотрел на неё изумлённо. Алина не знала пока, хорошо это или плохо.

Беззаботно пожала плечами:

— Честно говоря, я плохо знаю эти места и опасалась, что если поеду за помощью, то либо заблужусь сама, либо не смогу объяснить, где вас оставила.

— Вы очень храбры, — с чувством произнёс Бурмин.

«Стоп, не туда. Пора прикинуться фарфоровой куколкой», — поняла Алина. Нет ничего скучнее однообразия.

— Ах, — грациозно припала на ногу.

— Что с вами?

Он протянул ей руку, помог подняться.

Алина томно охнула, наблюдая за результатом из-за опущенных ресниц. Бурмин засуетился:

— Обопритесь на меня.

Алина обвила его шею. Бурмин обхватил её за талию. «Удачно, что я не надела корсет», — порадовалась Алина. Подвёл её к лошади. Помог сесть. Она отметила: не схватил за лодыжку, не погладил якобы ненароком — тоже хороший знак.

— Зато эти места хорошо знаю я. — Взял лошадь под уздцы. — Позвольте вас проводить до моего дома. Там вам запрягут коляску и отвезут домой.

Алина позволила.

— Часто вы ездите верхом? — спросил Бурмин, высоко поднимая из травы ноги.

— Городская привычка.

Оба умолкли, глядя вокруг. Красота занимавшегося летнего утра захватила их. Солнце прорывалось через кроны. Стволы елей точно поддерживали свод. Туман теперь осел. Сверкала роса. Небо стало золотистым, золото переливалось то нежно-зелёным, то бирюзовым, то чистым голубым. Под деревьями тень была холодной. Заливались невидимые птицы. Жизнь казалась такой же долгой и прекрасной, как день, что начинался.

Маленькая голубая бабочка, качаясь, пролетела вперёд, села на пень, потом на маленький фиолетовый цветок. Раскрыла крылья. Упорхнула.

В звенящем щебечущем воздухе ясно послышался чужой звук: топот копыт и бренчание сбруи сложились в коляску, которая выехала из-за поворота. Алина вскинула голову. Бурмин крепче схватил повод.

Господин в летней шляпе бросил на них пронзительный взгляд. Стукнул тростью, и кучер потянул вожжи: тпру.

Алина вынуждена была признать, что облик их обоих вызывал желание остановиться и задать вопросы. И никто не назвал бы это желание неестественным.

Летняя шляпа учтиво приподнялась, показала темя с редкими мышиными волосами:

— Прошу прощения. Могу ли я осмелиться предложить вам помощь?

Алина видела, что глазки обшарили их без дружелюбия.

— Благодарю, — ответил Бурмин. — Вы очень добры. Помощь не требуется.

Но мышиный господин не спешил катить своей дорогой.

Напротив, скрипнул дверцей и сошёл. Шляпу он так и держал в руках, маленьких, как у дамы.