Наследник своенравной магии

Хюльда знала эти чары. Она видела их несколько раз, когда они охватывали Уимбрел Хаус. Кровь неслась по венам, она заставила себя подняться с дрожащих булыжников и чуть не упала снова, когда отдельные камни вырвались из мощеного пола и снежками полетели в охранников – не смертельные удары, но каменные глыбы били в животы и бедра достаточно сильно, чтобы оставить приличные синяки.

Дверь рушилась. Левая стена отделилась от пола и двинулась вперед.

Ее предплечье схватила рука – не Мерритта, а Батиста. Он не произнес ни слова – один лишь взгляд в его блестящие глаза сказал Хюльде все, что ей требовалось знать.

Если она вернется в ту камеру, они никогда ее не выпустят.

Так что, когда француз потащил ее к двери и в нарастающую бурю, она последовала не раздумывая.

Что-то в тюрьме громко застонало, как будто все здание было готово вот-вот обрушиться.

К ней вернулась способность соображать.

– Не убивай их! – закричала она, и почти сразу же тряска прекратилась, когда мисс Тэйлор, а за ней Мерритт с обмякшим терьером на руках и мистер Сатклифф бросились к дверям.

– Вперед! – крикнул Мерритт, и Хюльда вывернулась из руки Батиста и побежала, подхватив юбки и задрав их, чтобы не мешали. Батист бежал рядом с ней. Мерритт быстро их нагнал, и… и…

Она видела это. В гостиной Уимбрел Хауса, после того как Мерритт вернулся из Кэттлкорна. Она видела, как они бегут через Бостон, совсем как сейчас.

Эта мысль не принесла утешения, да и не было времени на ней задерживаться. Им нужно было бежать, пока их не нагнали охранники. Пока они не позвали на помощь.

Так что Хюльда бежала, и бежала, и бежала.

Не оглядываясь.

Глава 19

23 ноября 1846, Бостон, Массачусетс

Мерритт полагал, что привык жить у воды, но эта лачужка Батиста была… оригинальная – не то слово.

Француз взял на себя руководство их побегом и привел их к одному из бостонских доков, менее крупному, где швартовались рыбаки-любители и им подобные. Вход в лачугу скрывался на северной стороне, под сетью каменных ступеней, спускающихся к воде, само помещение было выкопано в земле – может, какой-то забытый склад, которым пользовались первопоселенцы или индейцы еще до них. Здесь им пятерым было тесно, но Мерритт не мог пожаловаться. Здесь определенно было удобнее, чем в тюремной камере. Очевидно, Батист обнаружил это укрытие, как и несколько других, когда только прибыл в Америку, где-то за два месяца до встречи с Мерриттом. Здесь было холодно и почти темно, но, как сказал Батист, пожимая плечами: «В худшем случае возьмем лодку и уплывем».

Мерритту не то чтобы нравилась идея добавить еще и кражу к своему растущему списку преступлений, но в словах повара был смысл. Хоть Оуэйн и сделал небольшой плот, который Батист привязал к маленькой кинетической лодке, что Мерритт унаследовал вместе с Уимбрел Хаусом, оба судна были пришвартованы в Род-Айленде.

Сев поудобнее, Мерритт облокотился о пустую расколотую бочку, лежащую на боку, и вытянул ноги перед собой, позволяя крови снова прилить к ступням. Со всеми вариантами, которые могло нарисовать его воображение, он никогда не ожидал, что его жизнь примет такой поворот. Ему подумалось, что если он когда-либо сумеет очистить свое имя, это станет интересной кульминацией для романа.

Он уловил тихое «Плыть? Еда?» от рыбы в воде неподалеку, но сумел его заглушить. Хюльда сидела напротив, на целой бочке, единственной, что нашлась поблизости, пытаясь протереть очки юбкой, перепачканной после тюрьмы, бега и шныряния по докам. Она умудрилась поправить прическу, не имея ни зеркала, ни щетки, и по-прежнему сидела с видом властной дамы, способной отослать прочь любого, кто пожалует к ней на прием с недостаточным почтением или криво завязанным галстуком. Мерритт знал, что под этой личиной она просто бурлит от беспокойства – как из-за их текущей ситуации, так и из-за Оуэйна, которого, после того как он помог ему оправиться от чар хаократии, отправили разнюхать, где можно достать письменные принадлежности. Хотелось надеяться, что он ушел не слишком далеко.

Бет, единственная из них, которую не разыскивали власти, находилась возле входа в их закуток, готовя для всех завтрак: когда рассвело, она купила буханку хлеба и жареную рыбу. Батист маячил неподалеку, сложив свои мощные руки на мощной груди, неся дозор возле их небольшого костра, хотя казалось, что он задремал стоя, – достижение, которое Мерритт находил довольно впечатляющим.